Литературно-исторические заметки юного техника

Ptiburdukov.RU
сегодня6декабря2024

Наверх

25 февраля 1901 года (123 года назад) родилась М.В. Нечкина


Милица Васильевна Нечкина – советский историк, специалист по истории России XIX века, автор работ по истории освободительного движения (декабризма), истории исторической науки, биограф В.О.Ключевского; академик АН СССР (1958), академик АПН СССР (1966), лауреат Сталинской премии второй степени (1948); выдающийся педагог, преподаватель, профессор МГУ, создатель учебников, по которым более 30 лет учились школьники и студенты всей страны.


Вестник Российской академии наук, 2001,
том 71, № 2, с. 155-167

ВЫСОКОЕ СЛУЖЕНИЕ БОГИНЕ ИСТОРИИ

К 100-летию со дня рождения академика М.В. Нечкиной
Милица Васильевна Нечкина

Милица Васильевна Нечкина
(1901-1985)

Историк всегда связан со своим временем - оно влияет на стиль мышления, образ мыслей, жизненные установки. Историк не может творить вне окружающей его среды и существующих общественных норм. Однако личность, особенно если она самобытна и талантлива, даже в условиях тоталитарной системы и гнетущей идеологизации проявляет свою индивидуальность. Милица Васильевна Нечкина выделяется среди историков 20-70-х годов прошлого века не только талантом, но и интеллектом и большой профессиональной культурой.

Ее предки происходили из посадского населения города Осташкова Тверской губернии. Со стороны отца они были резчиками по дереву, со стороны матери - рыбаками и мастерами кузнечного дела. Отец Милицы Васильевны окончил Петербургский технологический институт, получил звание инженера-технолога, работал директором Нежинского ремесленного училища, затем - Технического училища Ростова-на-Дону и далее -ректором Казанского промышленного училища. Работу директора он совмещал с преподаванием химии. Мать Милицы Васильевны, урожденная Северова, закончила Бестужевские курсы.

Милица Васильевна родилась 25(12) февраля 1901 г. [ Официальная дата рождения М.В. Нечкиной относится к 1901 г., имеется также свидетельство о ее рождении в 1899 г. ] на Черниговщине в старинном центре украинской культуры городе Нежине. Семья жила в большом по тем временам двухэтажном доме, сохранившемся и поныне. Сейчас в нем расположился политехникум, а несколько комнат отведены под музей М.В. Нечкиной. Начальное образование она получила дома, среднее - в Екатерининской женской гимназии Ростова-на-Дону и во 2-й Ксе-нинской женской гимназии в Казани. Закончила обучение с золотой медалью и званием "домашней наставницы" (по математике). Французским языком Милица Васильевна владела в совершенстве. Много лет спустя, когда Нечкина стала признанным ученым и выступала с докладом во Франции, французы, по рассказам очевидцев, поражались ее "тонкости восприятия языка", умению "разговаривать и острить по-французски".

Революции 1917 г. застали Нечкину вольнослушателем исторического отделения историко-филологического факультета Казанского университета. Воспитанная в интеллигентской среде, как всегда оппозиционно настроенной к власти, увлеченная идеалами свободы и справедливости, Милица Васильевна поверила в благодетельную роль революционных преобразований. Свое призвание она видела в служении истории. В 1918 г., сдав экзамен на аттестат зрелости за курс мужской гимназии, она стала студенткой Казанского университета. Учеба в университете укрепила ее интерес к гуманитарным предметам (истории, литературе, политической экономии, психологии, которой она специально занималась), формировала навыки научного подхода к историческому материалу. От студенческих лет Милицы Васильевны осталось богатое поэтическое наследие: в Архиве Академии наук в фонде Нечкиной хранится несколько толстых тетрадей ее стихов.

После окончания университета (1921) Милица Васильевна была оставлена в нем для подготовки к профессорскому званию по кафедре русской истории. С этого времени началась ее многолетняя научная и преподавательская деятельность. В Художественном и Политехническом институтах Казани и в Казанском университете она читала курсы истории, истории литературы, социологии искусства, исторического материализма и политической экономии.

В 1924 г. Милица Васильевна переехала в Москву. Переезд был связан с желанием быть в центре событий. Активность и предприимчивость, отчетливо выраженная склонность к лидерству, известное тщеславие (Милица Васильевна с детства мечтала быть профессором) определили ее деятельное участие в строительстве нового общества и новой науки. Она преподавала политическую экономию и историю на рабфаке 1-го Московского государственного университета, историю СССР в Коммунистическом университете трудящихся Востока, одновременно работала старшим научным сотрудником Российской ассоциации научно-исследовательских институтов. С 1936 г. до конца своих дней (1985) Милица Васильевна была научным сотрудником Института истории АН СССР (ныне Институт российской истории РАН).

Всеобщее признание и мировую известность ей принесли фундаментальные исследования по русской истории. В списке ее научных трудов значится более 450 названий. Нечкина не была историком одной узкой темы. Она занималась общими проблемами истории СССР, внутренней политики, экономического развития, проблемами формирования социально-экономических отношений. Но главные темы ее творчества - русское революционное движение XIX в., прежде всего движение декабристов, а также история исторической науки.

Ленинская концепция рассмотрения декабристов как пионеров революционного движения в России стала исходной в творческом осмыслении Нечкиной декабристской темы. Вместе с тем документальность научного исследования, пристальное внимание к историческим источникам и литературе - характерные особенности научного почерка Милицы Васильевны. Еще в 20-е годы в ее многочисленных статьях и рецензиях обозначился широкий круг проблем истории декабристов: отдельные организации, их программы, идеология, ход восстания 14 декабря 1825 г., отношение к восстанию отдельных социальных слоев и т.д. Эти проблемы, намеченные Нечкиной, в дальнейшем стали предметом внимания ученых-декабристоведов.

В 1927 г. вышла в свет монография Нечкиной "Общество соединенных славян", которая была отмечена специальной премией Центральной комиссии улучшения быта ученых. На основе анализа архивных следственных материалов, мемуарной литературы была воссоздана история одной из крупных декабристских организаций, ее программа и тактика. Специалисты встретили книгу с большим интересом, однако критиковали ее за преувеличение демократизма "Общества соединенных славян" и чрезмерное сближение его идеологии с идеологией разночинской демократии.

Изучение биографий Пушкина и Грибоедова, их связей с декабристами - тема последующих исторических работ Милицы Васильевны. "Пушкина нельзя понять без раскрытия его глубоких и крепких связей с революционным движением его времени, как невозможно понять и движение декабристов без раскрытия идеологической роли в нем Пушкина" [1]. Этот вывод Нечкиной - результат глубокого анализа идейных контактов, взаимовлияния вольнолюбивой лирики Пушкина и мировоззрения декабристов. Тема "Пушкин и декабристы" успешно развивалась историками и литературоведами.

Большому исследованию о Грибоедове предшествовал блестящий источниковедческий труд Нечкиной "Следственное дело о А.С. Грибоедове" (1945,2-е издание 1982) и статья "Грибоедов и его эпоха" (1944). Увидевшая свет в 1947 г. фундаментальная монография "А.С. Грибоедов и декабристы" (2-е издание 1951, 3-е издание 1977) отличается сочетанием исторического и литературоведческого материала, филигранным анализом, образностью изложения. В монографии дана научная биография писателя, показана неразрывная связь истории культуры страны с историей ее идеологии. Изучая истоки грибоедовского творчества, Милица Васильевна раскрыла влиявшие на него факторы российской и западноевропейской истории и действительности.

Тема "Грибоедов и декабристы" не была новой в историографии, ей, как и комедии "Горе от ума", посвятили работы многие историки, писатели и литературоведы (А.И. Гончаров, А.Н. Пыпин, В.И. Семевский, Н.К. Пиксанов и др.). Нечкина развивала традиционное представление, согласно которому Грибоедов и его "Горе от ума" считались принадлежностью и выражением определенного социального среза общества, проникнутого антикрепостническими настроениями, а в Чацком, Репетилове, Фамусове и других героях признавались обобщенные художественные образы вполне реального содержания. Личность Грибоедова и его бессмертную комедию "Горе от ума" Милица Васильевна вписала в социальную среду своего времени, изучила взаимодействие писателя и общественного движения. Акцент в книге был сделан на рассмотрении личных, духовных, общественных связей с декабристами -темы, по словам Нечкиной, «глубочайшим образом связанной с идейным генезисом "Горя от ума"» [2]. За монографию "А.С. Грибоедов и декабристы" Нечкина была удостоена Государственной премии СССР.

К 125-летию восстания декабристов в 1951 г. Милица Васильевна опубликовала монографию "Восстание 14 декабря 1825 г." (в 1975 и 1985 гг. она была переиздана под названием "День 14 декабря 1825 г."). В этой книге, посвященной одному дню, талантливо воссоздан весь ход восстания. Привлеченный к исследованию огромный комплекс источников - мемуарных свидетельств, следственных материалов, эпистолярного наследия, - скрупулезный сравнительный анализ всех обстоятельств позволили Нечкиной выявить взаимосвязь фактов, соотнести замысел восстания с его реализацией, выяснить роль отдельных участников восстания, поведение лидеров движения, действия правительства. Книга была переведена на польский и чешский языки.

Большим событием в исторической науке был выход в свет двухтомной монографии Нечкиной "Движение декабристов" (1955). Темой исследования стало выступление декабристов в его революционном единстве. "В движении декабристов, - поясняла эту мысль Милица Васильевна, - было немало внутренних противоречий, сказывавшихся в идейных столкновениях и тактических разногласиях, однако, несмотря на это, движение было в основных вопросах внутренне единым и его тяготение к единству - отличительная черта, выдающаяся по историческому значению" [3]. Движение декабристов она связывала со сменой общественно-экономических формаций, лозунги восставших - с требованием уничтожения крепостного права и самодержавия. В монографии определено место декабристов не только в русском освободительном движении, но и во всемирно-историческом процессе.

Нечкина изучила социальные корни, истоки формирования декабристской идеологии, организации декабристов, их устав и программы. Образование Южного и Северного обществ, создание программных документов ("Русской правды" Пестеля и Конституции Никиты Муравьева) представлено как сложный процесс становления дворянской революционной идеологии, полной противоречивых тенденций, но отмеченной вместе с тем единством революционных устремлений. В этой фундаментальной монографии Милица Васильевна обобщила накопленный в декабрис-товедении опыт его изучения и наметила задачи дальнейших исследований.

В ее статьях 70-х годов поставлены важные проблемы места декабристов во всемирно-историческом революционном процессе, их роли в создании идеологических предпосылок трех революций в России. Декабристов она рассматривала как составную органическую часть общемирового революционного процесса, указывала на общие и особенные черты революций и национально-освободительных движений конца XVIII-начала XX столетия в Европе, Америке и в России; "дворянскую революционность" определяла как характерное явление эпохи всемирно-исторического масштаба.

Усилиями Нечкиной была значительно расширена источниковедческая база декабристове-дения. Под ее редакцией возобновилось многотомное документальное издание "Восстание декабристов" (т. 7-18), начатое еще до революции. Оно включало следственные дела и программные документы декабристов. Под ее руководством началось издание в Иркутске многотомной серии наследия декабристов под названием "Полярная звезда". Увидели свет книги, посвященные М.А. Фонвизину, В.Ф. Раевскому, СП. Трубецкому, Н.И. Лореру, А.Е. Розену и другим. В настоящее время вышло 20 томов этой серии.

Параллельно с декабристской темой Милица Васильевна занималась изучением истории освободительного движения и общественной мысли 50-60-х годов XIX столетия. В ее работах показана роль Чернышевского как организатора и практика революционной борьбы, возглавившего консолидацию сил русского революционного движения. Эта проблема разрабатывалась Нечкиной в различных аспектах: исследовались исторические памятники эпохи, в частности прокламация "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон", выявлялись связи Чернышевского с другими деятелями освободительной борьбы.

Тему "Чернышевский - революционер" Милица Васильевна связывала с темами "Герцен и Огарев в освободительной борьбе", "Земля и Воля 60-х годов". Ей принадлежит мысль о наличии двух центров русского революционного движения: Петербургского и Лондонского, разрабатывавших планы создания единой революционной организации для руководства "повсюдного" крестьянского восстания. Нечкина считала, что разногласия Чернышевского и Герцена имели тактический характер; их планы по созданию революционной организации отражали сложный процесс, происходивший параллельно в обоих центрах революционного движения. Сформулированный в конспиративных документах Огарева тезис о "военно-крестьянской революции", о "повсюдном" восстании, как полагала исследовательница, перекликается с идеей крестьянской революции, содержащейся в прокламации "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон".

Милица Васильевна Нечкина

М.В. Нечкина в 40-е годы

Общественно-политическую деятельность Герцена Нечкина рассматривала как "поиски правильной революционной теории", как путь от дворянской революционности к революционному демократизму; изоляцию Герцена от революционно-конспиративной деятельности она называла "страницами, вырванными из жизни Герцена" [4]. Милица Васильевна была не согласна с бытовавшим в историографии мнением о том, что Огарев -мирный реформатор и "тень" Герцена, признавая за ним значительную и самостоятельную роль в освободительном движении.

Многочисленные статьи Нечкиной о революционном движении, написанные в 20-30-е и 50-е годы, вошли в монографию "Встреча двух поколений", опубликованную в 1980 г. Название монографии отражало мысль о преемственности двух поколений революционеров: Герцена-Огарева (Лондонский центр) и Чернышевского-Добролюбова (Петербургский центр).

Особой гранью высвечивается в творчестве Нечкиной тема международных культурных связей. В статье "Вольтер и русское общество" (1948) она поставила перед собой задачу раскрыть не только отношение Вольтера к России и его связи с деятелями русской культуры, но и определить роль вольтерианских идей в русском общественном движении, историческое значение русского вольтерианства. Исследуя отношение декабристов, революционеров-разночинцев к литературному наследию великого французского мыслителя, Милица Васильевна писала: «Вольтер - своеобразный участник русского общественного движения, "сотрудник" русской передовой общественной мысли. Она (эта мысль. -М.В.) глубоко и самостоятельно работала над разрешением исторических задач... Она была на уровне европейской культуры... Передовые русские люди... продемонстрировали высокую самостоятельность русской мысли в использовании наследия великого философа» [5].

Под руководством Нечкиной осуществлялось факсимильное издание памятников Вольной русской типографии. Изданы "Колокол", "Полярная звезда", исторические сборники Вольной русской типографии в Лондоне А.И. Герцена и Н.П. Огарева", "Голоса из России", французский "Колокол", "О повреждении нравов в России" князя М. Щербатова и "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева. Публикация этих ценнейших источников, ставших библиографической редкостью, значительно расширила возможности исследователей освободительного движения и общественной мысли.

В 1958 г. Милица Васильевна создала группу по изучению первой революционной ситуации в России 1859-1861 гг. Группа разрабатывала вопросы экономической и социальной истории, "кризиса верхов", массового, революционного и либерального движений. Много внимания уделялось деятелям и документам эпохи. На заседаниях группы, которые на протяжении 10 лет регулярно (раз в месяц) проходили в Белой гостиной Дома ученых, собирались исследователи из разных городов страны - специалисты по истории общественной мысли и освободительного движения, по истории внутренней политики и крестьянского движения, литературоведы и лингвисты. Деятельность группы нашла отражение в девяти сборниках "Революционная ситуация в России в конце 50-х-начале 60-х годов" и в коллективной монографии на ту же тему (1978).

Освещение Нечкиной русского революционного движения, особенно 50-60-х годов XIX в., вызывало возражения современников. Ее оппонентами выступали известные ученые - Б.П. Козьмин, Ш.М. Левин, П.А. Зайончковский. Они упрекали Нечкину (и во многом справедливо упрекали) за известную тенденциозность в подаче исторического материала, преувеличение революционности участников освободительной борьбы и зрелости крестьянского движения, за недооценку разногласий между Герценом, Огаревым и Чернышевским.

История исторической науки - второе ведущее направление в исследованиях Нечкиной, которым она начала заниматься еще в молодые годы. В 1927 г. в сборнике "Русская историческая литература в классовом освещении" была опубликована ее статья "Густав Эверс". Эта блестящая и по содержанию, и по форме историографическая работа раскрывает принципы подхода Ми-лицы Васильевны к истории науки и служит по сей день эталоном написания историографического сочинения. В ней дано глубокое осмысление эпохи и процесса развития науки. Разумеется, идеологические установки и замысел издания наложили печать политизации на освещение фигуры Эверса: слишком жесткой была привязанность его творчества к экономическим интересам вестфальского зажиточного крестьянства, от которого он вел свое происхождение. Нечкина сумела связать биографию ученого, его мировоззрение и психологические особенности с процессом творчества во всем его многообразии - от научной до преподавательской деятельности. Анализ трудов Эверса (Милица Васильевна читала их в подлиннике на немецком языке) привел автора статьи к определению его роли в исторической науке как первого диалектика русской историографии, основателя историко-юридической школы.

В 1958 г. по инициативе В.П. Волгина, М.Н. Тихомирова и М.В. Нечкиной был создан Научный совет по проблеме "История исторической науки" при Отделении исторических наук АН СССР. Деятельность совета, как и группы по изучению революционной ситуации в России, -одно из ярких проявлений таланта Милицы Васильевны как организатора науки. Она возглавляла совет с 1961 г. и до конца своей жизни. Совет вел огромную работу по организации и координации историографической деятельности в стране, включавшей разработку методологических и теоретических основ историографических исследований, анализ трудов К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, изучение истории советской исторической науки, историографии истории СССР, историографии дореволюционной России, вопросы историографии и современности, проблемы преподавания истории исторической науки в высшей школе.

Нечкина определила многообразие форм деятельности научного совета: проведение пленумов, международных, всесоюзных и зональных конференций, совещаний заведующих кафедр историографии. Совет установил действенные связи с институтами, научными советами Секции общественных наук Президиума АН СССР, с историческими учреждениями академий наук союзных республик, а также с историческими кафедрами университетов, педвузов, с союзными и республиканскими министерствами высшего и среднего специального образования и просвещения. Все это способствовало интенсивному росту зональных секций совета, с которыми поддерживалась постоянная связь и оказывалась необходимая научно-методическая помощь.

Огромную роль в выявлении актуальных научных проблем, повышении профессионального уровня и в поощрении творческих замыслов историков сыграли так называемые историографические среды. Их значение для науки Милица Васильевна оценивала так: "Это простая товарищеская лаборатория, где специалист по истории исторической науки имеет возможность выступить с докладом в среде специалистов, своих коллег, вернувшись к себе в вуз, на кафедру, продолжить исследовательскую и преподавательскую работу обогащенным новыми мыслями и идеями" [6].

Обсуждение историографических проблем на организованных советом заседаниях вызывало огромный интерес научной общественности. На эти заседания приходили не только историки, но и философы, литературоведы, юристы, приезжали ученые из разных концов страны. Многим памятен битком набитый актовый зал Института истории, одухотворенность научной атмосферы и ожидание слов, которые скажет Милица Васильевна. Ее выступления всегда отличались ясностью мысли, оригинальностью, простотой, с какой она излагала самые сложные научные вопросы, и необычайно яркой художественной формой. Ее речь завораживающе действовала на аудиторию, ее вдохновенность вызывала ответное чувство - желание работать.

Под руководством Нечкиной осуществлено издание "Очерков истории исторической науки в СССР" (т. 2-5) - обобщающего труда по отечественной историографии. В советской науке впервые было предпринято издание, в котором развитие исторических знаний с древнейших времен до современности давалось на материалах русской и всеобщей истории, археологии, этнографии, источниковедения, вспомогательных исторических дисциплин. Хронологический принцип изложения материала позволял представить картину исторических знаний в их эволюции. Само название "Очерки истории исторической науки в СССР" предусматривало рассмотрение исторических знаний в республиках Союза (Украина, Белоруссия, Средняя Азия, Прибалтика и др.).

Разумеется, освещение исторической науки в этом издании основывалось на господствовавшей общей концепции русской истории. Многие положения и оценки исходили из идеологизированных схем; политизацией были отмечены представления о развитии науки, ее отдельных периодах, историках. С позиций современности издание устарело, многое из того, что в нем содержится, следует переписать заново, осмысливая историографический материал с позиций раскрепощенной от догматизма и стереотипного мышления личности. Однако надо признать, что в рамках науки того времени это издание имело большое значение: оно обобщало, подводило итог достигнутого дореволюционной и советской наукой, несло большую информативную нагрузку, намечало пробелы в исследовании многих тем в истории науки. А главное - стимулировало развитие истории исторической науки.

Нечкиной принадлежит замысел издания в своем роде уникального историографического ежегодника "История и историки", в котором разрабатывались проблемы историографии как отечественной, так и всеобщей истории. Во введении к первому выпуску ежегодника Милица Васильевна подняла ряд важных методологических проблем историографического исследования: о предмете истории исторической науки и ее источниках, об историографическом факте и закономерностях развития науки и факторах, влиявших на ее развитие, о методах работы историографа. "Развитие исторической науки, - писала она, -должно браться исследователем в целом, без искусственного отсечения ее живых, хотя и своеобразных ветвей. Истина конкретна, и ее изучение для развития исторической науки каждого периода отличается своеобразием" [7]. Принцип историзма, учет многообразных влияний, связанных с жизнью и деятельностью историка и его эпохой, являлись исходными в изучении науки и ее создателей. Именно Милица Васильевна выдвинула требование при исследовании личности историка обязательно использовать его архивы, документы личного характера, творческую лабораторию. "Понять историка и его творчество, - говорила она на одной из историографических сред, - можно при одном непременном условии: анализировать как объективные, так и субъективные моменты его биографии, вплоть до его чувств, личных привязанностей, особенностей его психологического склада и т.д." [8]. Личность всегда играла большую роль в осмыслении Милицей Васильевной творческого процесса историка и исторической науки в целом.

Одной из ее самых значительных историографических работ стала монография "Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества" (1974). Интерес к Ключевскому, проявившийся у Милицы Васильевны еще в 20-е годы, был данью памяти юношескому увлечению. Именно этот историк пробудил в Милице Васильевне любовь к истории, именно он, с его блестящим ораторским мастерством и остроумием, служил эталоном профессора для нее самой. Своим ученикам она говорила, что хотела бы закончить свой творческий путь книгой о Ключевском. И действительно, монография, посвященная Ключевскому, как бы завершила цикл ее историографических исследований.

Раскрывая научный вклад известного историка и его место в исторической науке, Нечкина показала, как эпоха влияла на формирование его взглядов, как шел процесс становления его мировоззрения, обусловленный, с одной стороны, традициями исторической науки и, с другой, - обстановкой в стране. В изложении материала она следовала словам самого Ключевского: "главные биографические факты" в жизни ученого - его книги. Монография построена по хронологии выхода основных трудов ученого: "Шесть лет работы над Житиями святых", "Десять лет работы над Боярской думой", "Лекционные курсы" и т.д. Творчество Ключевского органично включено в ткань эпохи; показано влияние политических и революционных событий на его мировоззрение. С большим мастерством Милица Васильевна раскрывает творческую лабораторию ученого: выбор темы, замысел, его развитие, подбор источников, история текста и др. Ключевский показан не только как ученый, но и как человек, с его любовью к природе, искусству, со многими биографическими подробностями, часто дающим ключ к пониманию научного творчества.

Умение Нечкиной вести полемику, широта эрудиции во всей полноте проявились на XI и XII международных конгрессах историков в Стокгольме (1960) и в Вене (1965). По ее воспоминаниям, она специально обучалась ораторскому искусству, его приемам, изучала литературу по психологии в стремлении оказать воздействие на своих слушателей.

Милица Васильевна была незаурядным, талантливым педагогом, значителен ее вклад в создание учебников и учебных пособий для средней и высшей школы, которые выдержали много изданий и были переведены на языки народов бывшего СССР, а также за рубежом. Она щедро делилась знаниями со своими учениками и коллегами, выступала с лекциями по методике научной работы. В этом вопросе для нее не было мелочей: она учила, как читать книгу, как делать выписки, как организовать материал для будущей работы. Своих учеников Милица Васильевна "учила учиться", размышлять, вырабатывать собственное научное мнение. Одним из главных и присущих только ей источников воздействия на учеников было ее неиссякаемое вдохновение в работе. Им было озарено ее собственное научное творчество, его она старалась передать и ученикам.

Признанием научных заслуг Милицы Васильевны Нечкиной стало ее избрание в 1953 г. членом-корреспондентом, а в 1958 г. - действительным членом АН СССР.

Творчество Милицы Васильевны, естественно, воплотило в себе все особенности, противоречия и сложности эпохи. Иначе и быть не могло. Мы все связаны с прошлым, все в той или иной мере унаследовали черты времени, формирующего наши взгляды. Труды Нечкиной несут на себе печать идеологизации, в них есть политизированные подходы и решения. Но непреходящая ценность ее научного наследия - высочайший профессионализм, талант исследователя, тонкая научная интуиция, умение нетрадиционно и образно выражать свою мысль. На развитие исторической науки Милица Васильевна оказывала влияние не только своими трудами, но и огромным нравственным воздействием, вдохновенным научным поиском, интеллигентностью.

М.Г. Вандалковская
доктор исторических наук

Литература

  1. Нечкина М.В. Пушкин и декабристы // Вестник АН СССР. 1937. № 3. С. 151.
  2. Нечкина М.В. Грибоедов и декабристы. М, 1977. С. 5.
  3. Нечкина М.В. Движение декабристов. Т. 1. М., 1955. С. 48.
  4. Нечкина М.В. Встреча двух поколений. М., 1980. С. 337.
  5. Нечкина М.В. Вольтер и русское общество // Вольтер. Статьи и материалы. М.-Л., 1948. С. 93.
  6. Нечкина М.В. Предисловие // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин, 1980. С. 3.
  7. Нечкина М.В. История истории. Некоторые методологические вопросы истории исторической науки // История и историки. М., 1965. С. 15.
  8. Стенограмма исторической среды от 25 мая 1963 г.

М. Нечкина: «Это сейчас я историк… а раньше я была — поэт.»

Сегодня, спустя более двадцати лет после смерти академика М.В. Нечкиной, перед исследователями открываются совершенно неожиданные, практически неизвестные при жизни выдающегося советского историка-марксиста, грани её неординарной личности и творческого дарования. Только за последние годы вышел в свет целый ряд научно-исследовательских, научно-популярных и даже литературных очерков, посвящённых малоизвестным страницам биографии, личной жизни и творческого пути великого учёного. Опубликованы многие документы, личная переписка, дневники М.В. Нечкиной, воспоминания её учеников и современников. Особое внимание уделяется изучению раннего, «домосковского» периода её жизни, связям с семьёй, юношеским увлечениям, эволюции взглядов.

В 2011 году вышла в свет документальная монография «История в человеке. Академик М.В. Нечкина» (под редакцией Е. Рудницкой), в основу которой положены материалы личного фонда Нечкиной, хранящегося в архиве РАН.

Эти документы позволяют нам, младшим современникам и потомкам, взглянуть иными глазами на хорошо известную всем личность учёного, быть может, по-новому осмыслить её незаурядный творческий путь, научную и личную биографию. «Лицом к лицу лица не увидать,» - сказал великий национальный поэт С.Есенин. Он тоже был современником М.В. Нечкиной, также, вместе со своей страной, пытался пережить очередной «великий перелом» в её истории, но не смог.

Милица Васильевна Нечкина

А Милица Васильевна смогла не просто пережить, но и полностью вписаться в эпоху «великих переломов», отречений, гонений, предательства и тотального террора. Искусно подгоняя пространство исторического прошлого под марксистско-ленинские схемы, она и сама стала одной из примет того страшного времени и именно так воспринимается сегодня чересчур критично настроенными потомками. Что ж, за всё в жизни приходится платить! Чтобы сказать или сделать то, что ты хочешь, прежде нужно сказать то, чего от тебя ждут. И М.В. Нечкина прекрасно об этом знала. В «ленинскую», «сталинскую», «хрущёвскую» и «брежневскую» главы отечественной истории нечкинские страницы «впечатались» на удивление цельно и чётко…

Историков, бывших учеников и современников учёного и по сей день не оставляет вопрос: почему Нечкину назвали столь странным и непривычным для русского слуха именем – Милица?

Согласно семейной легенде, отец очень хотел назвать дочь Светланой, но священник отказался крестить девочку: такого имени не было в православных святцах. Тогда отец стал искать нечто не менее оригинальное, чем Светлана и почему-то нашёл имя Милица. В царствующем доме Романовых в то время была великая княгиня Милица Черногорская - одна из семи дочерей короля Черногории Николая I. Нечкина в последствии напишет в воспоминаниях: «Меня и окрестили сербским именем Милица».

Имя, как известно, влияет на характер человека, и уже на раннем этапе жизни М.В. Нечкина решила, что она рождена для «великих» дел. Окончив с золотой медалью гимназию, она сдала экзамены за более полный курс мужской гимназии, собиралась ехать в Москву, чтобы поступать в университет Шанявского. Однако революционные события 1917 года заставили её остаться в Казани и поступить на историко-филологический факультет Казанского университета.

В Казани, где провела свои юные годы, Милица Васильевна была известна ещё и как талантливая лирическая поэтесса. Стихи она начала писать с 6 лет. «Самое первое, - признавалась М.В. Нечкина в 1938 году, - было на политическую тему – о 1905 годе, рассказы о нем взрослых произвели на меня сильное впечатление. В детских стихах преобладали описания природы (в частности, Кавказа) и дразнилки, адресованные сёстрам и брату. Но чаще всего в это время (от 6 до 10 лет) я писала рассказы – преимущественно о рыцарях, заколдованных замках, разбойниках и кладах.

В возрасте 11-14 лет стихов стало больше, преобладали философские темы о тщете всего земного, неизбежности страдания, суете сует и необходимости умереть молодой. Были так же исторические стихотворения. Потом был довольно долгий перерыв. Вновь я стала писать с 19 лет».

Новый всплеск поэтического творчества биографы связывают со знакомством М.В. Нечкиной с поэтом Вольфом Иосифовичем Эрлихом (да, тем самым Эрлихом, который в 1925 году унёс из «Англетера» последний автограф С.Есенина «До свиданья, друг мой, до свиданья…»). Они вместе учились в Казанском университете и, похоже, проявляли друг к другу искренний интерес.

В фондах Ульяновского исторического музея сохранился архив В.А.Эрлиха и примыкающие к нему материалы Милицы Васильевны Нечкиной – автографы четырёх отдельных стихотворений и четырёх стихотворных циклов, пронизанных евангельскими мотивами и образами. Преобладающая их часть – любовная лирика, обращённая к В.А.Эрлиху.

Известно, что в «казанский период» М.В. Нечкина вместе с матерью Надеждой Николаевной (бывшей «бестужевкой») вела переписку с поэтом М. Кузминым. Посылала ему стихи. А тот благосклонно их оценивал, отмечал «большое поэтическое и духовное содержание, большой внутренний запас, свои слова и ритмы. Талант, по существу, глубоко женский — вещий, жалящий и волнующий — почти пророческий». И как итог М. Кузьмин написал Надежде Николаевне: «Она у вас прелестная вещунья…»

В ныне опубликованных «деловых дневниках» М.В. Нечкиной 1920-23 годов прослеживается своеобразная «летопись интересов» будущего академика: одновременное увлечение историей, социологией, философией, политэкономией, поэзией, психологией. Дневниковые записи отражают колебания Милицы Васильевны в выборе специальности. Несмотря на то, что она уже была профессорским стипендиатом по истории, её мучили сомнения в правильности выбранного пути.

Милица Нечкина вышла из буржуазно-интеллигентской, а в прошлом – купеческой среды. Её мать происходила из семьи богатых купцов, а отец, инженер-технолог по образованию, до революции был директором Технического училища, носил чин действительного статского советника, незадолго до 1917 года приобрёл в собственность небольшое имение. Не удивительно, что на раннем этапе Милица Васильевна идеи марксизма не понимала и не принимала. В её дневниках начала 1920-х годов содержатся язвительные характеристики статей историков-марксистов, часты такие определения, как «глупость», «примитивно» и т.д. Предметом её непреходящего интереса в этот период являлись теоретическая и экспериментальная психология, психология научного и художественного творчества.

С увлечением психологией у Милицы Васильевны связана к тому же и личная история. Она была влюблена в декана медицинского факультета Казанского университета, руководителя университетской психиатрической клиники профессора Григория Яковлевича Трошина (1874 - 1938). Категорически не приняв советскую власть, в 1923 году он стал «казанцем с философских пароходов», т.е. был насильно выслан из Советской России.

В прощальном письме Г.Я. Трошин писал М.В. Нечкиной: «Милая девочка Милица-Царица… не надо ничего трагического. Достаточно того, что Вы и я достаточно друг друга знаем, чтобы понять и сохранить тот минимум, который диктуется жизнью: хорошие воспоминания и теплоту дружеских бескорыстных чувств. Самое лучшее место в Вашем письме то, где Вы говорите о преданном человеке; надо только прибавить, что эта готовность служить другому взаимна». Далее следовало пожелание «выработаться в истинного русского интеллигента с его достоинствами и даже недостатками» (Милица Васильевна написала напротив этой строки: «Не хочу»). И совсем на прощание: «Целую Вас. Приезжайте ко мне». «Зачем?» - приписала она.

Расставание с Трошиным и трагический пример его судьбы, возможно, стали определяющей вехой в последующем идеологическом «переломе» М.В. Нечкиной. Она более не хотела быть «истинным русским интеллигентом» - страдающим, отверженным, непонятым. Теперь собственный путь рисовался молодому учёному более-менее ясно: переход на единственно перспективную марксистскую платформу и «в Москву, в Москву!»

Как человек эмоционального, поэтического склада, в юности М.В. Нечкина много и часто влюблялась:

Мой первый был больной. Ходил он вечно с палкой.
В его устах «люблю» — как стук надгробной крышкой.
Мой первый был больной. Его мне было жалко.
И я ему носила книжки.

Второй мой был стальной, с холодным гордым взглядом.
К нему влекло меня неотразимой силой.
Он не любил меня. И если шли мы рядом,
То книжки я сама свои носила.

Мой третий — словно день. Но это сердце брать я
Не стану. Он хорош, высок и строен ростом.
Он полюбил меня нежней, чем любят братья.
И носит книжки мне.
Все это очень просто.

[Вторая муза историка. Под ред. А.А. Сванидзе. М., 2003, с. 176.]

«Первым» был В.Т. Дитякин, «вторым» — филолог Н.П. Андреев, «третьим» — историк В.Ф. Семёнов (в одной из ранних дневниковых записей фигурирующий даже как «жених»). (Отечественные архивы, 1997, №6, с. 44).

Люди и идеи легко очаровывали её, но столь же легко и искренне она разочаровывалась в них, если дальнейшая «разработка» казалась бесперспективной.

Столь же эмоциональным, глубоко личным отношением, искусственно взятым в рамки марксистско-ленинских цитат и схем, окрашено всё научное творчество историка. Искреннюю «влюблённость» М.В. Нечкиной в своих «перспективных» героев – декабристов, Грибоедова, Ключевского, эмоциональную насыщенность и образность публичных лекций – отмечали практически все современники. А её умение меняться вместе с обстоятельствами, искренне, всей душой отдаваться новому увлечению – стало залогом многолетнего успеха Милицы Васильевны как истинно советского учёного.

В 1924 году она приехала в Москву, уже вооружённая собственной, изданной в Казани книжкой «Русская история в освещении экономического материализма» (1922). Нечкина сразу же заявила о себе, как о марксистке, верном стороннике школы М.Н. Покровского – корифея советской исторической науки, «обворожительного героя революции» (согласно определению А.Луначарского).

Весной 1932 года, будучи допущенной в больничную палату к своему умирающему «учителю» и другу, Милица Нечкина в последние дни (может, и часы) его жизни читала М.Н.Покровскому стихи.

Но когда товарищ Сталин своею властной десницей низверг заслуги научной школы М.Н.Покровского и решил «вернуться к Иловайскому» - автору любимых им с детства «патриотичных» гимназических учебников, М.В. Нечкина быстро «перестроилась». Отвернувшись от Покровского, она тут же засела за сочинение школьных и вузовских учебников с героями-государственниками. Подрастающее поколение тридцать лет изучало родную историю по её трудам, добротно набитым фактологией и марксизмом.

В 1925 году М.В. Нечкина вышла замуж за Давида Аркадьевича Эпштейна. Они познакомились, когда Милица Васильевна преподавала на рабфаке I МГУ, а Давид Аркадьевич был заместителем заведующего этого рабфака. Зимой 1925 года на отдыхе в Ялте они поженились. В сохранившемся дневнике М.В. Нечкиной есть по этому поводу запись, состоящая из одного предложения, сделанная размашисто, красным карандашом: «В ночь на 25-е февраля я стала женой Давида Аркадьевича Эпштейна».

Давид Аркадьевич (Дод - так называла его в письмах М. В. Нечкина) на тот момент тоже был вполне «перспективным» спутником жизни. Его старший брат Яков Эпштейн (по псевдониму Яковлев) в годы советской коллективизации с 1929 по 1934 год занимал пост наркома земледелия, с 1934 года - заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б), академик ВАСХНИЛ. Был расстрелян в 1937 году. Сам Давид Аркадьевич, по образованию химик, окончил Московское Высшее Техническое училище, затем аспирантуру и в 1932 году поступил на службу во вновь организованную Военную Академию Химической Защиты. В 1930-е годы он считался «ценным специалистом», «проверенным» советским номенклатурщиком, выезжал в длительные заграничные командировки в Германию и другие страны Европы. Брак с Эпштейном в какой-то мере решил бытовые и материальные проблемы молодого учёного. Высокие заработки и частые командировки мужа, отдельная квартира, домработница – всё это освобождало от ежедневных забот «о хлебе насущном», позволяя Милице Васильевне полностью отдаться служению науке. В 1942 году Д.А. Эпштейн стал доктором технических наук, профессором, в 1952 году был уволен в отставку в звании полковника и с должности заместителя начальника Академии. С 1952 по 1985 год он работал в системе Академии педагогических наук РФ, где разрабатывал вопросы профессионального обучения школьников. Брак М.В. Нечкиной и Д.А.Эпштейна был долголетним. Они оба умерли в 1985 году, прожив вместе 60 лет.

Милицу Васильевну Нечкину в полной мере можно назвать «генералом» советской исторической науки: прижизненное признание, государственные премии, выход и многочисленные переиздания научных трудов, ордена, заседания в президиуме, почёт и уважение властей. Младшие коллеги и ученики и по сей день с большим пиететом вспоминают о М.В. Нечкиной как о талантливом педагоге, выдающемся учёном, ярком, незаурядном и в тоже время - приятном в общении человеке.

Казалось бы: о чём ещё можно мечтать?

Однако на склоне лет Милица Васильевна признавалась своим ученикам: «Это сейчас я историк… а раньше я была — поэт. В Казани меня знали — как поэта». По всему чувствовалось, что для неё это оставалось очень важным.

Как выяснилось при разработке архива историка, М.В. Нечкина подготовила к печати более 500 стихотворений, вошедших в сборники «Книга об ожидании», «На пути к любви», «Солнце сквозь листья». При жизни Милицы Васильевны было опубликовано лишь три, одно из которых – перевод французского стихотворения декабриста Барятинского (в изданных Нечкиной «записках декабриста Н.И. Лорера»). В советские времена стихотворчество считалось слишком несерьёзным делом для людей, занимающихся наукой. Мысль о публикации своих лирических сборников Нечкиной пришлось оставить. Её рукописи со стихами сохранились в архиве РАН, вместе с приложенной к ним запиской с просьбой напечатать их «хотя бы после смерти».

Это не было ностальгией пожилого академика по своей молодости или сожалением о несбывшихся надеждах. По большому счёту, М.В. Нечкина исполнила всё, о чём мечтала: состоялась как учёный, стала «великим» человеком, добилась настоящей, заслуженной славы. Вот только с ценой этой славы, заплаченной в далёкой юности, академик Нечкина не согласилась до конца своих дней…

стихи М.В.Нечкиной

Прощание
Родной мой!
Я люблю тебя.
Сильнее любви не бывало на свете.
Я преображаюсь,
Когда слышу твои шаги,
Поднимающиеся по ступенькам,
И привычный стук - тихонько три раза...
Я становлюсь совсем другою -
Счастливейшею из женщин, -
Когда руки твои ложатся на плечи.
Когда губы твои прижимаются к губам.
Когда легкие снежинки
на твоих бровях и ресницах
Тают от тепла моих губ.
Я люблю серые крапинки в синеве взора,
Быстрый поворот головы на оклик,
Сдержанный смех в уголках глаз,
И теплоту мужественных рук, -
Сожмут, - и боятся, что больно...
И способ перелистывания книг -
От верхнего уголка страницы,
И удивительное умение
Быстро принимать решения.
И не уставать
После трех ночей
В кипеньи работы.
Родной мой,
Я люблю тебя!
Я прожила с тобою
Всю свою долгую жизнь,
Не расставаясь ни на минуту
В самые черные дни.
Но страшное несчастье
Состоит в том,
Что тебя никогда не было.

Я никогда не видела тебя,
Ты никогда не встречался со мною.
Тебя не существовало.
Ты никогда не поднимался по лестнице
И никогда не стучал в дверь.
И я не знаю,
Как ты стучишь, -
Три раза или иначе.
Твои руки
Никогда не ложились на мои плечи,
И губы
Никогда не прижимались к моим.
И понятно, что снежинки
На твоих бровях и ресницах
Не могли таять
От тепла моих губ...
Тебя никогда не было.
Это я тебя придумала.
Вот и все.
На этом можно кончить.

Но ты никогда не понимаешь, что я не могу
Кончить на этом.
Я всю жизнь ждала тебя.
Всю жизнь, - ведь дольше, чем жизнь,
Ждать не возможно.
Я всю жизнь ждала
Легких шагов,
Стука в дверь,
Твоего поцелуя,
Прикосновенья твоих рук
Но ты не пришел, а жизнь прошла.

Я пряталась от горя в книги.
Я измеряла жизнь шорохом страниц -
Вместо часов:
Вот прошла минута -
И пальцы легли на уголок страницы,
Вот прошла другая -
И страница перевернулась.
На мое горе глядели
Библиотечные полки.
Шли годы, и полки становились выше,
И книг становилось больше.
Я сама их писала.
И когда из типографии
Приносили тугую пачку
Авторских экземпляров
Все думали: "Счастливая женщина!"
А я думала: "Вот прошел еще год,
А я его не встретила..."
Вот это самое страшное.

Я знаю, ты жил не свете,
Даже, может быть, сейчас живешь
Или будешь жить.
Просто я тебя не встретила.
Как просто!
Ты - настоящий.
Ты - живой - из плоти и крови.
Иначе, почему же
Я так ясно вижу тебя.
И знаю твое имя,
И рост, и поступь, и цвет глаз,
И голос, - я его узнаю из тысячи.
Я давно заметила
Что дель Сарто
Положил твои тени у глаз Иоанна Крестителя,
А Леонардо да Винчи
Нарисовал твои руки
У Христа на тайной вечере.
Значит ты жил на свете!
Или, может быть, ты еще будешь жить,
Когда я умру, - через сто лет или больше.
Просто я тебя не встретила.
Как просто.
Родной мой,
Не было минуты,
Чтобы я не искала тебя.
Я не виновата, что не нашла,
А жизнь закончилась...
Седеющий профессор поднимается на кафедру -
Женщина в темном платье -
И говорит:
"Сегодня лекция
Будет посвящена тому-то..."

Отчаяние!
Мне больше нечего сказать, -
Ты видишь -
Я говорю простыми словами,
Первыми попавшимися...
Я не могу
создать о своем горе
ни образов, ни рифмованных строчек.
Но, уходя из жизни,
Родной мой,
Я кладу свои легкие руки
На твои сильные плечи,
И губы
Прижимаются к твоим
И снежинки
На твоих бровях и ресницах
Тают от прикосновения
Моих губ...

Мечта Нечкиной опубликовать свои стихи исполнилась лишь в 2003 году, благодаря книге Аделаиды Анатольевны Сванидзе «Вторая Муза историка» (М, Наука, 2003). В числе прочих художественных произведений 42 российских историков XX века в неё была включена «Книга об ожидании» М. Нечкиной. Увы, тираж книги составил всего тысячу экземпляров…


Приложение

М.В. Нечкина и «лошадиный вопрос»
(анекдот)

1947 году Москва праздновала 800-летие, в связи с чем напротив здания Моссовета решено было воздвигнуть памятник ростово-суздальскому и киевскому князю Юрию Долгорукому, назначив его отцом-основателем города.

Едва с бронзового всадника слетело покрывало, как благоговейную тишину нарушил возмущенный возглас историка Милицы Васильевны Нечкиной: «Русские князья на кобылах не ездили!»

Коня князю Долгорукому «подогнали» на следующий день, но слегка перестарались. Никита Хрущёв, придя к власти, обратил внимание общественности на то, что княжеский конь изображен чересчур натуралистично, а по улице Горького, бывает, и детишки ходят… Пришлось некоторые детали композиции укоротить, на что бывалые москвичи, которые помнили, что в 1912 году на этом самом месте был воздвигнут памятник генералу Михаилу Скобелеву, отозвались шуткой: «При царях Скобелев скакал на жеребце, а Долгорукий при советской власти - на мерине».

На самом деле Милицу Нечкину возмутило даже не отсутствие у лошади князя Долгорукого явных признаков конской стати, а историческая несуразица. Вплоть до XVII века Русь не выращивала лошадей, а закупала их на стороне. Во времена царя Алексея Михайловича в Москву ежегодно пригонялись ногайские и татарские табуны численностью от 30 до 50 тысяч лошадей. Из них воеводы отбирали от пяти до восьми тысяч лучших коней «про царский обиход», а остальные раскупались «всякого чина служилыми людьми и иными чинами». О том, как выглядели эти лошади, сохранилось свидетельство француза Боплана, наблюдавшего их в ту пору в крымских и приазовских степях: «Это особенная порода коней, плохой стати, некрасивых, но чрезвычайно выносливых и неутомимых. Гривы у них очень густые и свисают до земли, а хвосты волочатся сзади». К этому надо добавить, что бахматы, как называли этих лошадей крымские татары, были низкорослыми, не превышая в холке 140 см. Вот на этого коня и следовало водрузить бронзового князя Долгорукого. Получилось бы, наверное, не так помпезно, однако скульптурная композиция соответствовала бы исторической действительности.

* На самом деле, как известно из древнерусских летописных источников, в домонгольский период на Руси выращивали лошадей (правда, в очень ограниченном количестве), а также завозили лошадей с Востока, брали в качестве трофеев у степных народов – печенегов и половцев. В период татаро-монгольского владычества русские князья не хотели походить на всадников-татар, а потому ездили на особенно крупных, медлительных лошадях. Отсюда и пошло представление о «боярской лошади» как о неповоротливом тяжеловозе. Как именно в домонгольский период выглядели лошади владимиро-суздальских князей (в частности, лошадь Юрия Долгорукого) – сегодня этого не знает никто. Поэтому анекдотец о чрезвычайной осведомлённости М.В. Нечкиной в «лошадином вопросе» – полный вздор!

Стихи М.В. Нечкиной

Из цикла «Десять» (В.Эрлиху)
Я войду к тебе – тихонько, без стука,
Когда спустится ночь над нами.
Спи, маленький. Я буду баюкать
Тебя твоими именами.
 
Только без тебя призвать мне не с кем
Имена твои из тумана.
Спи. Иоанн с Рафаэлевой фрески,
Мальчик с картины Тициана.

Спи. Иаков, любимый Рахилью,
Душа Суламифи и Давида.
Спи. Алонзо с картины Мурильо,
Из раскалённого Мадрида.

Спи, мой ласковый пушистый Волчонок,
Разбужу тебя на рассвете.
Спи, мой принц, мудрей Соломона, –
В бархатном берете.

Вечер 12 марта 1921

*  *  *

Все, что имею, дарю без слов
В теплой июльской тиши.
Нечего дать тебе, кроме стихов
И кроме моей души.

Полный любви и девичьих грез.
Дар мой беден и мал.
Ты улыбнулся, стихи унес,
Только души не взял.

*  *  * 
Хочу быть роялем

Из письма [ автограф ]

Исчезнуть. Вдруг ответить тишиною
На крик своих восторгов и мучений.
И стать твоей – неслыханной ценою
Нежнейшего из перевоплощений.

Вот - крышка черная. Под нею – ожиданье
Из тихих струн - лежащей арфы вроде.
Вот налетел с бушующим рыданьем
Прибой неумирающих мелодий.

Из смерти – жизнь. И к новой жизни чтобы
Воскресла я. И ты. И я с тобою.
Ты без меня - бессилен. Только оба
Даем мы жизнь поющему прибою.

Принадлежать твоей певучей славе
И крепости твоей неутомимой,
Лечь пред тобой покорным рядом клавиш –
Навеки нужной и всегда любимой.

По материалам:

Ярославцев Я. Милица Нечкина. Литературно-психологический очерк. – М.: Новый хронограф, 2010.

1930-е: повседневность в переписке М.В.Нечкиной

Ткаченко В. Душа поэта //Студенческая летопись



Идея, дизайн и движок сайта: Вадим Третьяков
Исторический консультант и литературный редактор: Елена Широкова
2006-2019

полная версия сайта