|
||||
|
| |||||
10 июля 1726 года (298 лет назад) родился А.Ф. Кокоринов10 июля (29 июня – ст. ст.) 1726 года родился Александр Филиппович Кокоринов – выдающийся русский зодчий XVIII века, первый директор императорской Академии Художеств,
При упоминании А.Ф. Кокоринова лишь немногие посвящённые связывают его имя с созданием Академии Художеств. Большинству на память сразу приходит знаменитый портрет кисти Д.Г. Левицкого, на котором Кокоринов изображён в парадном виде: солидный, успешный барин в богатом костюме, при шпаге и в напудренном парике. Однако реальная судьба гениального зодчего во многом трагична и малоизвестна широкому читателю. Многие из его архитектурных творений не сохранились. В XIX-начале XX веков имя А.Ф. Кокоринова обросло различными слухами и легендами, которые и по сей день активно муссируются авторами околоисторических публикаций на интернет-ресурсах. Утрачена даже могила архитектора на бывшем кладбище Сампсониевского собора в Петербурге. А портрет, написанный Левицким в 1769 году - единственное дошедшее до нас изображение Кокоринова, по которому позднее был сделан барельеф зодчего на памятнике 1000 Руси в Великом Новгороде. Так кем же был этот русский подвижник, учитель знаменитых архитекторов Баженова, Старова, художника Лосенко, современник М.В.Ломоносова, И.И. Шувалова, зять Г.А. Демидова?.. Начало пути Александр Филиппович Кокоринов родился в Тобольске, на одном из сибирских заводов Демидовых. Кокориновы принадлежали к духовному сословию, чьим обязательным качеством являлась грамотность. Отец Александра, Филипп Григорьевич, служил чиновником духовного ведомства. Дед также был священником. В конце 1740 года в Тобольск привезли ссыльного архитектора Ивана Яковлевича Бланка, у которого был сын Карл – почти одногодок Александра. Мальчики познакомились и подружились. Отец Карла ежедневно учил сына началам архитектуры. Любознательного Сашу очень интересовали эти занятия. Иван Яковлевич предложил обучать его за скромную плату. Филипп Григорьевич дал согласие, и Саша был безмерно счастлив. Тем временем умерла императрица Анна Иоанновна. Бланка велено было «возвратить», только уже не в Петербург, а в Москву. В Тобольске он провел всего шесть месяцев, но его молодой ученик Саша Кокоринов за это короткое время понял свое призвание. С семьёй Бланков Александр Кокоринов приехал в Москву. Ивану Яковлевичу поручили отводить участки и наблюдать за «обывательским» (частным) строительством в городе. Ему была дана «архитектурная команда», нечто вроде проектной бригады, в которой было двое умелых помощников, носивших звания гезелей (подмастерьев) и восемь учеников. Гезели выполняли отдельные самостоятельные поручения под надзором архитектора. Ученики помогали им в выполнении простых дел и постепенно, в повседневной практической деятельности, постигали основы архитектуры. Но само обучение, связанное старыми цеховыми традициями, было достаточно стихийным и несистематизированым. Загруженные большим количеством мелких текущих дел ученики не получали широкой теоретической подготовки. Между тем объем знаний, необходимых для зодчего, постоянно увеличивался. Рутинная система практического обучения в командах всё более отставала от жизни. Кокоринов, пока позволяли домашние средства, обучался частным образом, чтобы лучше усвоить теорию архитектуры. Но деньги шли к концу, отец не мог больше помогать, и Саша подал в 1742 году челобитную о приёме на государственную службу. Указом Сената его направили в архитектурную команду Бланка «только для обучения архитектурной науке» (это условие было отмечено особо). От повседневной работы в команде Кокоринов был освобожден. Как видно, уже в те юные годы он подавал большие надежды. В 1745 году И.Я. Бланк умер. Кокоринов перешел к новому учителю –– замечательному зодчему-практику и крупному теоретику Ивану Кузьмичу Коробову. Кокоринов учился у Коробова сравнительно недолго, всего полтора года, но за это время сформировалась твёрдая основа его творческих взглядов. Под руководством Коробова он изучал теоретические труды древнеримского архитектора Витрувия, итальянских зодчих ХVI века. В августе 1749 года Кокоринов получил звание гезеля, которое было первой ступенью к самостоятельности. Теперь он имел официальное право создавать свои проекты, принимать частные заказы. Жалование его возросло до 250 рублей. Он получал заказы от многих лиц, в том числе и очень высокопоставленных. Президент Академии наук и гетман Украины К.Г. Разумовский, один из могущественных магнатов, имел возможность пригласить любого архитектора, но остановил свой выбор на Кокоринове. Вельможа поручил ему благоустроить подмосковное имение Петровское (впоследствии Петровское-Разумовское). Кокоринов не только разрабатывал проекты, но и сам руководил всеми строителями, о чем Разумовский вспоминал потом с благодарностью. В марте 1752 года Александру Кокоринову присвоили ранг поручика. Офицерский чин давал права личного дворянства, что в России того времени означало обретение большей, по сравнению с лицами других сословий, правовой независимости. Частные заказы давали материальный достаток и на осмотр строительства в Петровском он уже ездил, как рассказывал один из его современников, в собственной коляске. Как раз в то время императрица Елизавета, а с ней и главнейшие учреждения государства находились в Москве. Глава Кабинета И.А. Черкасов хотел возродить заведённые Петром I «пенсионерские поездки» – командировки за границу талантливых русских молодых людей для повышения их квалификации. 11 августа 1753 года Черкасов передал в Сенат указ императрицы «архитектурии гезеля Александра Кокоринова для совершенного обучения архитектурии и рисованию отправить в Италию». Из многих гезелей избрали одного Кокоринова. Вне сомнения, здесь не обошлось без протекции К.Г. Разумовского. Благодаря ему, выдающиеся способности молодого архитектора были замечены и признаны высшими государственными чиновниками. Кокоринова перевели в ведомство Кабинета. Он стал готовиться к отправке в Италию. Но канцелярская машина двигалась медленно. Весной 1754 года императрица Елизавета Петровна переехала в Царское Село, а с ней и все правительственные учреждения - в Петербург. Столице потребовались новые здания и дворцы, чтобы разместить всех чиновников и богатых царедворцев. У зодчих прибавилось работы. В Петербург перевели и Кокоринова. В Москву он более никогда не возвращался. Державный ПетербургДва петербургских зодчих - Растрелли и Чевакинский - определяли тогда характер строительства новой столицы России. Обер-архитектор императорского двора граф Ф. Б. Растрелли с наибольшим блеском выразил сущность русского барокко второй трети ХVIII столетия. Благодаря ярчайшему дарованию и огромной воле, Растрелли добивался поразительных результатов. Он обладал колоссальной энергией, а к тому же привлекал к своему делу множество набираемых отовсюду помощников, деятельность которых умело направлял по привычному ему руслу. Кокоринов с его самобытностью ещё в Москве постарался избежать обязанности работать под началом обер-архитектора. Хотя многие биографы называют Кокоринова «учеником» этого великого мастера, молодой архитектор не разделял взгляды Растрелли на задачи зодчества. Будучи в Петербурге уже совершенно самостоятельным, он никогда не связывал себя какими-либо обязательствами с именитым архитектором и даже отказывался работать под его началом. «Ученичество» Кокоринова у Растрелли – один из мифов, родившихся в XIX веке. Второй крупнейший архитектор Петербурга - Савва Иванович Чевакинский был человеком совсем иного склада. Он начал как ученик адмиралтейского архитектора Коробова. Позднее, когда Коробов переехал в Москву, Чевакинский возглавил адмиралтейскую архитектурную команду. Его творчество было очень разнообразно. Он проектировал и строил парадные здания, а вместе с тем и чисто утилитарные постройки. Многообразие задач, постоянно возникавших перед ним, постоянно напоминало о рационалистических основах архитектуры, преподанных Коробовым. Именно память о Коробове, а также некоторая общность взглядов, способствовала сближению Чевакинского и Кокоринова. Летом 1754 года Чевакинский спешно вёл строительство парадного дома И.И. Шувалова в Петербурге. Шувалов недавно стал новым фаворитом Елизаветы, то есть по тому времени вторым человеком в государстве. От подавляющего числа временщиков Шувалов отличался широким кругозором, живо интересовался новейшими прогрессивными течениями в архитектуре, искусстве, литературе. К строительству своего дома он привлёк лучшие силы. Вполне вероятно, что Чевакинский, по согласованию с Шуваловым, пригласил Кокоринова участвовать в проектировании внутреннего убранства дома. Ряд косвенных данных свидетельствует, что Кокоринов, по приезде в Петербург, занимался как архитектурой, так и прикладным искусством. Преподаватель Академии ХудожествВ 1753 году великий русский просветитель М.В. Ломоносов стал во главе петербургской гимназии при Академии наук. В 1755 году по его идее был основан Московский университет, официальным попечителем которого назначили просвещённого И.И. Шувалова. Затем, и опять-таки не без участия Ломоносова, возникла мысль о создании при Университете центра художественного образования - Академии Художеств. Шестого ноября 1757 года Сенат дал указ об учреждении в Петербурге Академии Художеств. Она считалась частью Московского университета и потому куратором (попечителем) её стал И.И. Шувалов. Вскоре в Академии трёх знатнейших художеств (то есть живописи, скульптуры, архитектуры) начались занятия. Большинство учеников обладало лишь желанием учиться, но мало владело основой изобразительного искусства - умением рисовать. Поэтому первые месяцы преподавалась только одна художественная дисциплина - рисунок. Затем наиболее способных стали распределять по специальным классам. Появились первые профессора – иностранцы: живописец, скульптор, гравёр. Не могли найти только архитектора. Привлечение иностранных профессоров Шувалов считал временной мерой. Он намеревался воспитать в Академии свою отечественную профессуру. Поэтому преподавателя архитектуры решили выбрать среди русских зодчих. Казалось бы, естественным пригласить на эту должность Чевакинского, который уже вел полтора года архитектурный класс в Академии Наук, был широко известен как опытный мастер и лично знаком Шувалову как строитель его дома. И все же Шувалов привлек к преподаванию архитектуры в Академии Художеств другого зодчего, чьи выдающиеся способности и устремление ко всему новому были ему не менее известны – молодого, талантливого архитектора Кокоринова. Через семьдесят лет в альманахе «Северные цветы на 1826 год», изданном пушкинским другом А.А. Дельвигом, появилась статья «О состоянии художеств в России». Автор её конференц-секретарь Академии Художеств В.И. Григорович, рассказывал об основании архитектурного класса в несколько восторженных, но искренних словах: «Это было в 1758 году. Кто бы поверил, что в сие время явится художник русский, достойный соперничества с первейшими современными художниками Европы? Но он был, был действительно для славы России и своего века. Хочешь знать имя его? Это Кокоринов». Одновременно с назначением в Академию Кокоринову присвоили звание архитектора, дали чин секунд-майора и положили жалование 700 рублей в год. Вначале он получил всего двух учеников - Василия Баженова и Ивана Старова. Оба они впоследствии стали гордостью русской архитектуры. Когда Шувалов приглашал Кокоринова в Академию, то обещал послать его затем для усовершенствования за границу, чтобы привезти из-за рубежа несколько дипломов, подтверждающих моральное право Кокоринова быть руководителем архитектурного класса. Но послать его за границу можно было только после получения замены. И вот осенью 1759 года в Петербургскую Академию художеств прибыл архитектор из Франции Ж-Б. М. Валлен Деламот. Кокоринов быстро подружился с приезжим коллегой и позднее они часто работали вместе над различными заказами. Гостиный ДворЛетом 1760 года Шувалов поручил Кокоринову и Деламоту разработать совместно новый проект Большого Гостиного двора на Невском проспекте. За четверть века до того, в 1736 году пожар уничтожил крупнейший центр торговли на Адмиралтейской стороне Петербурга - Мытный двор. Деревянные лавки для торговли временно разместили на углу Невского и Садовой. Было издано несколько указов о строительстве на этом месте каменного Гостиного двора и, наконец, в 1757 году императрица Елизавета утвердила проект Растрелли. Тот предложил выстроить каменное трапециевидное в плане здание, по периметру которого располагались лавки, наглухо изолированные друг от друга капитальными стенами, но объединенные галереями, опоясывающими уличные и дворовые фасады. Фасады вдоль улиц представляли длинные одноэтажные аркады с пучками колонн у простенков. Лишь со стороны Невского проспекта предполагалась двухэтажная галерея, центр которой отмечала трехярусная башня, завершенная легким куполом с часами и вычурной декоративной скульптурой. Облик проектируемой постройки с обильным лепным убранством - создавал впечатление парадного сооружения дворцового типа, что не соответствовало сугубо деловому назначению здания. Осуществление такого проекта требовало огромных затрат. Купцы, которые должны были строить Гостиный двор за свой счет, пришли в ужас. Через несколько лет их недовольство стало известно в верхах. В начале июня 1760 года купеческие бургомистры были вызваны в императорский дворец для беседы с И.И. Шуваловым. Он предложил купцам высказать свои замечания по утвержденному проекту. Их ответ не удовлетворил Шувалова. Как куратор Академии художеств он обратился за советом к своим подчиненным - Кокоринову и Деламоту. Они объяснили, что роскошный замысел Растрелли не отвечает требованиям, которые предъявляются к торговым сооружениям. Шувалов тут же поручил им совместно разработать новый проект Гостиного двора. Вдвоем они быстро закончили проект. Их соавторство подтверждается документами 1761 года: «Строение каменного Гостиного двора ныне производится по сочиненному в прошлом 1760 году плану и фасаду архитекторами Деламотом и Кокориным». Они отказались от парадной композиции и обилия украшений. Красота и пластическая выразительность огромного сооружения достигались относительно скромными, но точно найденными средствами. Строительство началось, но растянулось на долгие годы и было закончено через двадцать долгих лет, когда Кокоринов уже умер, а Деламот – вернулся во Францию. Давний знакомый Кокоринова –– граф К.Г. Разумовский задумал строительство столичного дома на Мойке. Вельможа пригласил двух итальянских архитекторов, но ему не понравились их эскизы. В 1761 году он уговорил Кокоринова сделать новый проект. Кокоринов начал работу, но затем привлек к ней и своего сотоварища по Академии Валлена Деламота. Дворец Разумовского – также является их совместным детищем. Пульхерия ДемидоваКруг знакомых Кокоринова в Петербурге постоянно рос. Познакомился он и с семейством Демидовых - крупнейших горнозаводчиков. Основатель династии Никита Демидов был талантливый организатор и предприимчивый делец. Из бедного ремесленника он вырос в богатейшего предпринимателя. Дети его стали дворянами, а внуки считали себя прирожденными аристократами. Один из них – Григорий Акинфиевич жил на левом берегу Мойки, занимая длинный участок вдоль переулка, который назывался Демидовым. В 1757-1759 годах здесь было возведено каменное здание с многочисленными скульптурными украшениями, отлитыми из чугуна. Имя автора проекта документально не установлено, но стилистические особенности архитектуры позволяют довольно уверенно предполагать, что в работе участвовал Чевакинский. Видимо Чевакинский и познакомил Кокоринова с Демидовыми. В конце 1759 года Демидовы поселились в новом доме. Начались балы и праздники. У Григория Акинфиевича было три сына и четыре дочери. Молодежь веселилась во всю. Кокоринов зачастил на Мойку. На следующий год было объявлено о помолвке Александра Филипповича с Пульхерией Григорьевной Демидовой. Кокоринов был влюблен и счастлив. В течение восьми лет он ждал заграничную поездку, но по правилам того времени ехать мог только холостой. Отсрочить свадьбу на пять лет казалось невозможно, и он отказался от путешествия. За границу послали В.И. Баженова. Свадьба Александра и Пульхерии Кокориновых состоялась в мае 1762 года. В приданое невеста получила небольшой каменный дом на Моховой улице, напротив церкви Симеона и Анны. Архитектор расширил и перестроил это здание (дом № 47/4 на углу Моховой и Симеоновской улиц). Оно сохранялось до недавнего времени, но не состояло под государственной охраной и было снесено в 1970-е годы. Через год после свадьбы у молодых родилась дочка, названная Анастасией. Других детей у них не было. В доме на Моховой у Кокориновых бывала художественная и интеллектуальная элита столицы, люди близкие друг другу по духу и убеждениям. Среди знакомых Кокориновых надо в первую очередь назвать Михаила Васильевича Ломоносова. Великий просветитель русского народа, отдал много сил распространению знаний в России как организатор, публицист и поэт. Сам А.Ф. Кокоринов, будучи человеком художественно одарённым и тонко чувствующим красоту, стремился привить петербургскому обществу вкус к изучению и приобретению произведений искусства. Он ввёл моду на гравирование визитных карточек и приглашений на балы, проводил среди богатой публики благотворительные аукционы, с целью реализовать произведения учеников Академии: скульптуров, граверов, художников. При помощи Кокоринова многие богатые люди заказывали за границей скульптуры и картины для украшения своих дворцов. Кокоринов был дружен с владельцем крепостного театра Волковым, помогал изготовлять декорации, охотно принимал участие в подготовке домашних спектаклей. Архитектор и директор АкадемииИ всё же Шувалов сумел повысить авторитет Кокоринова в Академии художеств и без иноземного диплома. Наряду с педагогической деятельностью он поручил архитектору административную работу. В ноябре 1760 года Кокоринова назначили инспектором Академии, а через год –– директором её. На него легли сложные и многообразные обязанности. Шувалов вершил только самые общие дела. Все повседневные заботы по налаживанию деятельности Академии возложили на Кокоринова. В ноябре 1761 года умерла императрица Елизавета. Кокоринова срочно привлекли к проектированию и руководству оформлением двух залов в деревянном Зимнем дворце, где должен был происходить официальный обряд прощания. Вся церемония похорон была тщательно зарисована специальной группой художников, в которую входил и Кокоринов. Он рисовал всю архитектуру. Но главное место в рисунках отводили новому императору - Петру III. Поэтому после переворота, произведенного Екатериной II, все рисунки были уничтожены. В конце 1763 - начале 1764 годов Кокоринов и Деламот получили заказ на проект специального здания для Академии Художеств на берегу Невы. Разрабатывая проект, авторы понимали, что возводимое на берегу широкой реки новое здание должно способствовать архитектурной организации вокруг него значительной части города, что это сооружение будет находиться в живой гармонии с соседними зданиями, с мощным потоком Невы. Облик его должен был выражать торжество разума, быть четким и ясным. Нигде в мире еще не существовало специально сооруженного здания Академии Художеств. Кокоринову и Деламоту предстояло разработать первый проект подобного рода. И затем Кокоринов как опытный строитель стал в одиночку руководить его строительством. Сохранился чёткий документ о ходе строительства здания Академии художеств, говорящий, что «господин профессор Деламот, хотя и определён по оному строению, но он только был в одних советах, а в производство дел не касался». Здание Академии Художеств было торжественно заложено в 1765 году. На церемонии присутствовала сама императрица Екатерина II, великий князь Павел Петрович и масса высокопоставленных особ. Сразу после закладки здания Кокоринов получил звание профессора Академии.
Новые обязанности вынудили Кокоринова поселиться по соседству со своим грандиозным детищем. Теперь он занимался не только педагогической и административной деятельностью, но также проектированием и строительством уникального здания, по своим функциям и внешнему виду ещё нигде в мире не виданного. Летом 1766 года появилось объявление о продаже или сдаче в наём дома Кокоринова [СПб ведомости, 1766 г., Прибавление к № 47 от 13 июня 1766 г.]. По-видимому, дом был продан, т.к. в дальнейшем Кокоринов жил при Академии, а после его смерти вдова поселилась на правах приживалки в доме своего дяди Никиты Акинфиевича Демидова. Среди выдающихся учеников Кокоринова надо особо отметить двух - В. И. Баженова и И.Е. Старова, которые в силу своих выдающихся способностей после окончания курса в Академии художеств были посланы для усовершенствования во Францию. Старов по возвращению в Россию был очень близок Кокоринову и, несомненно с подачи своего учителя женился около 1770 года на Наталии Григорьевне, младшей сестре его жены. В 1767 году профессоры Академии художеств Кокоринов и Жилле «за отличные дарования и получаемую долговременную пользу» были избраны адьюнкт-ректорами, а 23 июля 1769 года уже один Кокоринов «по общему собранию согласно достоинству произведен ректором». Как старший по званию, он затем оставался бессменным директором Академии. Директорство отнимало у Кокоринова много времени и сил. Недаром, когда в 1774 году следовало избрать нового директора, то Бецкой не советовал выдвигать Жилле и Деламота, которые «принуждены были бы почти оставить свои таланты, если бы обременить их ежедневными директора попечениями». Это ли не лучшее доказательство того, чем пожертвовал Кокоринов ради налаживания стройной системы художественного образования? Однако то, что вызывало восхищение одних, порождало зависть и недоброжелательство других… ФиналСогласно активно распространявшейся после смерти Кокоринова легенде, президент Академии И.И. Бецкой являлся одним из завистников талантливого архитектора. Он боялся, что энергичная деятельность Кокоринова в Академии совершенно затмит его заслуги. А потому, в 1771 году, когда в связи с Русско-турецкой войной из казны не были выплачены положенные на строительство нового здания средства, президент предложил Совету Академии приостановить строительство. Кокоринов был категорически против этого. Он считал, что можно задействовать экономические суммы самой Академии и таким образом продержаться до поступления денег из казны. Но Совет на это не пошёл. Он вынес постановление: «как ныне по Академии денежной казны недостаточного, потому февраля с первого числа производство академического дома остановить». Опять же, согласно легенде, Бецкой позволил себе в разговоре с Кокориновым резкие выражения, вплоть до обвинений в растрате и намеренном воровстве. Была создана комиссия по расследованию деятельности архитектора. Это нанесло Кокоринову смертельный удар. Александр Филиппович сильно занемог и перестал участвовать в заседаниях академического совета. Через два месяца положение стало настолько серьезно, что в начале февраля 1772 года вместо безнадёжно захворавшего директора избирают сразу двух - Н. Жилле и А.П. Лосенко. Кредиторы так и вьются вокруг больного. Пятого марта 1772 года один из них подает в Совет Академии прошение: «небезызвестно мне есть, что господин Кокоринов находится в прекрайнейшей болезни, почему я и не малую имею опасность, дабы в случае его смерти не мог бы я от неполучения денег придти в разорение». Десятого марта 1772 года на сорок шестом году жизни Кокоринов скончался «от водяной болезни». Тяжелые обстоятельства, в которых оказался А.Ф. Кокоринов под конец жизни, вызвали позднее своеобразное эхо: в середине XIX века возникла весьма популярная легенда о его самоубийстве на чердаке здания Академии. Нашлись даже очевидцы, которые утверждали, будто Кокоринов в 1771-72 годах был болен серьёзной душевной болезнью, а потому церковь дала «особое» разрешение похоронить самоубийцу по христианскому обряду. Действительно, судьба Кокоринова печальна. Главнейшее дело его жизни - строительство здания Академии художеств - было внезапно остановлено, а сам он подвергся необоснованным оскорбительным подозрениям. Этому роковому течению обстоятельств вполне соответствовал бы трагический конец: зодчий, повесившийся на чердаке своего лучшего незаконченного сооружения… И хотя легенда о самоубийстве Кокоринова полностью опровергается фактами, она всё же продолжает бытовать среди любителей романтики, которые не хотят соглашаться с «прозаической» смертью архитектора дома, в своей постели, после долгой болезни. Память и потомкиАлександра Филипповича Кокоринова похоронили на Сампсониевском кладбище. На могиле поставили по проекту его ученика и свойственника И.Е. Старова скромный саркофаг с надписью: «Здесь погребен искусный в Архитектурном художестве муж Александр Филиппов сын Кокоринов. Родился 1726 года июля 29 дня, служил при Императорской Академии художеств с начала установления оной Профессором, после, за отменные труды к воспитанию Юношества при оной проходил в Адъюнкт Ректоры, а потому был ректором, и по определению судьбы оставив временное, переселился в вечное 1772 года марта на 10-е число». Позднее могила была утрачена. На примерном месте захоронения, близ Сампсониевского собора в Санкт-Петербурге, сейчас стоит памятник «Первостроителям Петербурга» (авторы – М.Шемякин и В. Бухаев). Надпись на нём гласит:
Торжественные похороны Кокоринова сопровождались размеренной и длинной церемонией, с перечислением его заслуг, завершённых и незавершённых деяний, должностей и званий. Однако за таким чисто внешним уважением коллег к покойному скрывалось полное отсутствие человечности. Вдове, оставшейся с малолетней дочерью и двумя юными сёстрами Кокоринова, не было даже уплачено причитающегося директору жалования. Не было назначено ей и пенсии, так как покойный Кокоринов перед смертью не расплатился с кредиторами, а его долг перед Академией так и не был погашен. Это поставило Пульхерию Григорьевну с малолетней дочерью и молодыми племянницами в бедственное положение. Вскоре старшая из племянниц - Вера – вышла замуж за скульптора Федота Шубина. Бецкой выселил вдову Кокоринова с дочкой и младшей племянницей из небольшого дома, в котором ранее жил директор Академии. Вдове пришлось перейти на положение приживалки и поселиться в доме своего брата Никиты Демидова. В течение девяти лет она продолжала подавать письменные прошения в Академию, требуя назначения семье пенсии по утрате кормильца. Пульхерия Григорьевна так и не дождалась благоприятного решения дела и скончалась в апреле 1781 года. Брат Никита похоронил её на своем семейном участке кладбища в Александро-Невской Лавре. Дочь архитектора Анастасия Александровна, когда достигла совершеннолетия, продолжила хлопоты о пособии. Сохранилось её собственноручное прошение, написанное в январе 1785 года изящным почерком и грамотным слогом, показывающим недюжинное образование. Совет Академии представил Бецкому свои соображения о выплате ей 3650 рублей. Президент и здесь дважды урезал сумму: сперва до «круглой» суммы в 3000 рублей, а затем предложил выкупить драгоценный перстень (отданный её отцом в залог возможного начёта) за 493 рубля, хотя в 1772 году, сразу после смерти Кокоринова, его долг Академии исчислялся всего в 239 рублей. В этом урезанном виде дочь архитектора, наконец, получила воспомоществование. Но после этого она прожила всего несколько месяцев. Девица Анастасия Кокоринова умерла 5 октября 1785 года и была похоронена рядом с матерью. Литература:
Сборник материалов для истории Императорской С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ея существования, изданный под редакцией П.Н. Петрова. - СПб., 1864.
Крашенинников А.Ф. Архитектор Александр Кокоринов. - М.: Изд-во Прогресс-традиция, 2007. |
Идея, дизайн и движок сайта: Вадим Третьяков
Исторический консультант и литературный редактор: Елена Широкова
2006-2019
полная версия сайта