14 ноября 1918 года (106 лет назад) родился Павлик Морозов

Павлик Морозов

Всего несколько десятилетий назад имя Павлика Морозова было знакомо каждому человеку в нашей стране. Именем пионера-героя №1 называли школы, детские библиотеки, пионерские дружины. Редко в каком городе Советского Союза не было улицы или хотя бы переулка имени Павлика Морозова.

Для наших современников имя Павлика Морозова давно уже стало нарицательным. Одни по-прежнему считают его пионером-героем, отдавшим жизнь во имя воплощения идеалов справедливости, другие клеймят предателем и доносчиком. В этом нет ничего удивительного. История, произошедшая в 1932 году в далёкой сибирской деревне Герасимовке за восемь десятков лет обросла таким количеством идеологических мифов и легенд, что разобраться в ней невозможно не только современному школьнику, но и куда более подготовленным исследователям.

«Да был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?»

Пропагандистская кампания 1930-х годов, развёрнутая вокруг вокруг факта убийства Павлика и Феди Морозовых, была совершенно необходима советской власти в эпоху коллективизации и последующих репрессий. Причинно-следственные связи и истинные подробности происшествия в то время никого не интересовали.

Идеологически подкованные журналисты создали весьма стройную версию «подвига» юного пионера, равно как и его «канонический образ».

Согласно этой версии, жил-был в далёкой сибирской деревушке Герасимовка мальчик Павлуша — примерный пионер, активный сторонник советской власти и колхозного строительства. Но в семье его убеждений никто не разделял. Отец — председатель местного сельского совета — брал взятки и выписывал фальшивые справки ссыльнопоселенцам. Дед — кулак и враг народа — прятал хлеб от государства и отговаривал односельчан вступать в колхоз. Вот и начал Павлуша Морозов бороться всеми доступными методами со своими родственниками-врагами: разоблачать их тёмные дела, агитировать за колхозное строительство и т. д. Он даже выступил на суде с обвинительной речью против своего отца-взяточника и указал, где дед укрывает запасы семенного зерна. В результате злобные родственники (дед, бабка и двоюродный брат) жестоко убили юного пионера, когда тот пошёл в лес за клюквой. Убийц, конечно, нашли, предали гласному суду и расстреляли.

Таким образом Павлик Морозов был навсегда причислен к лику советских священномученников. В его «житие» заставили поверить даже родственников и односельчан, которые знали «героя» с самого рождения. Все, как один, они твердили о смелости, решительности, принципиальности Павлика, словно бы речь шла о кандидате на пост секретаря обкома или другого партийного деятеля — пламенного борца.

В конце 1980-начале 1990-х годов содержание мифа о пионере-герое почти не изменилось, только оценки были расставлены с точностью до наоборот.

В нашумевшей книге Ю. Дружникова «Агент 001, или Вознесение Павлика Морозова» нарисована ещё более нереальная, почти фантастическая картина: жил-был в деревне Герасимовка безграмотный полудебил Пашка Морозов, который, к слову сказать, и пионером-то никогда не был. Отец его, Трофим Морозов, ушёл из семьи к гулящей бабе. А потому жилось Пашке очень плохо, всем он завидовал. То ли из зависти, то ли по глупости Морозов-младший постоянно делал соседям и родственникам разные пакости: то донесёт, что дядька воз сена в соседнем селе припрятал, то на отца наклепает, что тот взятки брал со ссыльнопоселенцев, то с дедом поругается. Возненавидела Пашку- «куманиста» вся деревня. А всесильному НКВД только того и надо! Решили злобные чекисты убить Пашку, чтобы потом по всей стране раструбить о классовой борьбе в сибирской деревне, а «подвиг» юного доносчика в веках прославить. Наняли они киллера с патбилетом в кармане, спрятали его до поры в соседнем селе (чтобы никто не догадался). А когда Пашка с братцем Федей пошли за клюквой — киллер выскочил из-за куста и заколол детишек штыком прямо на дороге. Даже трупов прятать не стал — чтобы всё потом на кулаков свалить.

Человеку в здравом рассудке очень трудно поверить как в первую, так и во вторую версию «жития» Павлика Морозова. А потому у исследователей не раз возникал вполне закономерный вопрос: да был ли мальчик-то? Может, никакого Павлика и не было, как не было ещё целой череды пионеров-героев, придуманных впоследствии ретивыми борзописцами агитпропа (Гриша Акопян, Коля Мяготин и др.)?

И всё-таки Павлик Морозов (мальчик с таким именем и фамилией) реально существовал. Согласно БСЭ, он родился 14 ноября 1918 года в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии в семье бывших столыпинских переселенцев-белорусов. Отец Павлика — Трофим Сергеевич Морозов, мать — Татьяна Семёновна Морозова, урождённая Байдакова. В церкви соседнего села сохранилась запись о крещении Павла Трофимовича Морозова от 2 декабря 1918 года. Кроме Павлика, в семье Морозовых было ещё пятеро сыновей, один из которых умер в младенчестве.

Переселенцы Морозовы приехали в Сибирь в 1910 году, чтобы спокойно жить и работать на своей земле. Старшими в клане Морозовых являлись дед Павлика Сергей и бабка Ксения. Практически все жители Герасимовки так или иначе были связаны с ними, а следовательно и с их внуком Павлом, родственными узами.

Отец Павлика Трофим Морозов, в отличие от большинства односельчан, был грамотен, лояльно настроен к советской власти, пользовался большим авторитетом в Герасимовке. Поэтому его избрали (а не назначили) председателем сельского совета — фактическим главой сельской общины. Трофим сразу стал своеобразным «заступником» герасимовских жителей - своих родственников - перед властью. Он намеренно занижал показатели доходности крестьянских хозяйств, спасая «своих» от раскулачивания, но за взятки выдавал фальшивые справки «чужим» кулакам-спецпереселенцам, которые в начале 1930-х годов буквально наводнили Тобольскую губернию. С такими справками спецпереселенцы могли покинуть место ссылки, уехать на родину или затеряться на бескрайних просторах страны.

Доносчик?

Современными исследователями достоверно выяснено, что поводом для привлечения Трофима Сергеевича Морозова к суду послужил вовсе не донос его сына Павлика о тайных делах своего отца. В 1931 году, когда Трофим Морозов формально уже не являлся председателем сельсовета, в Тавде (ближайшем к Герасимовке городе) был пойман крестьянин-спецпереселенец, располагавший справкой о своей принадлежности к герасимовскому сельскому совету. На справке стояла печать и подпись Трофима Морозова, которую тот своей не признал.

К тому времени Трофим Морозов ушёл из семьи, оставив мать Павлика с четырьмя малолетними детьми. Покинутая супруга также успела перессориться со всеми родственниками Трофима, потребовав от его отца Сергея Морозова раздела имущества. В 12 лет Павлик стал старшим мужчиной в семье.

В деле об убийстве братьев Морозовых отмечается, что «25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, будучи председателем сельсовета и будучи связанным с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам».

Конечно, текст мифического «заявления» пионера-героя ни в одном деле не сохранился. Он может считаться лишь одной из составляющих всем известного мифа, но никак не реальным фактом.

По воспоминаниям учительницы Л.П. Исаковой, в школу Павлик Морозов почти не ходил. Он часто пропускал занятия из-за большой занятости по хозяйству, едва умел читать и писать. Составить какой-либо письменный документ (например, заявление), даже при помощи взрослых, он бы не смог. Да и помочь ему в этом было некому: Татьяна Морозова, как и большинство женщин в Герасимовке, грамоте никогда не училась. Поэтому вопрос о письменном доносе Павлика на своего отца-взяточника отпадает сам собой.

Что же остаётся? Только устное выступление мальчика на суде.

Решение Павлика выступить свидетелем обвинения против отца, скорее всего, было продиктовано чувством обиды, вполне естественным в сложившихся обстоятельствах. Матери Павлика очень хотелось вернуть загулявшего мужа в семью или хотя бы отомстить ему за предательство, побои, унижения. Вряд ли безграмотная женщина могла ясно представить себе все последствия своего поступка. Трофим Морозов, конечно, не был ангелом во плоти (и семью бросил, и справками наверняка приторговывал), но судили его за должностное, толком недоказанное преступление. Благодаря же свидетельству супруги и малолетнего сына в деле всплыли неизвестные следствию внутрисемейные обстоятельства, которым сразу же была дана политическая окраска. Это лишь усугубило его вину.

Суд над бывшим председателем сельсовета состоялся в Герасимовке в феврале 1932 года. На заседании, конечно, присутствовало всё взрослое население деревни. В деле об убийстве Морозова сказано: «При суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки».

На самом деле, первой выступала мать, а Павел выступил вслед за ней, подтверждая её показания, но был остановлен судьёй ввиду малолетства и удалён из зала.

Речь, якобы произнесённая Павликом, известна в 12 вариантах, в основном восходящих к книге журналиста Петра Соломеина — одного из главных творцов советского мифа о Павлике Морозове. В записи же из архива самого Соломеина, эта обличительная речь передаётся следующим образом:

Вот и весь «донос»! Такое «свидетельство» не могло быть воспринято всерьёз ни одним судом. И всем тогда было понятно, что факт выступления Павла Морозова на суде против отца носит не идейный, а глубоко личный, вынужденный характер. Перед несчастным мальчиком жизнь поставила свой страшный выбор и он повёл себя честно. Павлик встал на сторону опозоренной матери, ибо для него и для матери суд над Трофимом Морозовым стал судом над предателем, разрушившим их жизнь, предавшим всё самое дорогое и светлое.

Выходит, что Павлика Морозова в ХХ веке оболгали дважды: сначала превратив его внутрисемейную трагедию в идеологический манифест 30-х годов, а затем и его самого оклеветав как порождение зла во время либерального лихолетья 90-х. Сегодня нам совершенно незачем считать и без того ошельмованного, запутавшегося в непонятных ему взрослых взаимоотношениях, несчастного ребёнка синонимом предателя и доносчика. Он ничем не заслужил ни мученической смерти, ни последующего вознесения. Но и проклятий не заслужил тоже.

Кто убил Павлика Морозова?

2 сентября 1932 года Павлик и его 9-и летний брат Федя отправились в лес за клюквой, предполагая заночевать в шалаше на болоте. Мать в это время уехала в Тавду продавать телёнка. Трупы обоих мальчиков были обнаружены поисковой партией односельчан и участковым милиционером 6 сентября того же года в одной версте от деревни. Согласно милицейскому протоколу, братья скончались от множественных ножевых ранений.

Решением Уральского областного суда в убийстве Павла и Фёдора Морозовых признаны виновными их собственный дед Сергей (отец Трофима Морозова) и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла — Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей.

Никто из осуждённых, кроме Данилы Морозова, своей вины в преступлении не признал. 81-летний Сергей Морозов в ходе следствия вёл себя крайне противоречиво и несколько раз отказывался от своих показаний.

После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.

Ю. Дружников (Альперович) в уже упомянутой нами книге выдвинул свою версию гибели Павлика, назвав убийцами другого двоюродного брата Морозовых Ивана Потупчика и сотрудника ГПУ Спиридона Карташева. Сия фантастическая версия была уже неоднократно опровергнута и даже осмеяна другими «гробокопателями». Однако в своей попытке оправдать Сергея и Данилу Морозовых Дружников-Альперович неоднократно указывает на тот неоспоримый факт, что поведение осуждённых за убийство с самого начала противоречило здравому смыслу. Дед Павлика в прошлом был жандармом. Он слыл среди односельчан человеком весьма неглупым и хитрым. Если бы Сергей Морозов захотел, то за три дня, прошедших с пропажи внуков, он смог бы скрыть и трупы, и все следы преступления. Вместо этого (по версии следствия) 81-летний старик сам бегает по болотам за мальчишками, бьёт их палкой и режет ножом, бросает мёртвых детей возле дороги, чтобы их поскорее нашли, а окровавленный нож кладёт в своём доме на самое видное место. Бабушка Ксения «забывает» постирать окровавленную одежду Данилы, затем в шутливой форме сообщает Татьяне Морозовой об убийстве её сыновей. Как ни крути, но такая уверенность убийц в собственной безнаказанности выглядит, скорее, проявлением буйного коллективного помешательства, нежели попыткой отомстить бывшей снохе.

Никаких реальных, бесспорных доказательств причастности деда и Данилы к убийству детей следствием обнаружено не было. Всё обвинение строилось на слухах, «свидетельских» показаниях и уличных разговорах. Угрозы Сергея Морозова и Арсения Кулуканова в адрес Павла и его матери слышала вся деревня. И если бы дед, действительно, решил убить братьев Морозовых за показания против Трофима, то ему не стоило ждать полгода и ходить для этого в лес. С тем же успехом он мог бы разделаться с внуком сразу после суда, прямо посреди улицы. В любом случае, все свидетели показали бы на него.

Если же предположить, что Сергей, Ксения и Данила Морозовы в одночасье сошли с ума от происходящих событий и им одновременно пришло в голову совершить ритуальное убийство или самосожжение в стиле раскольников XVII века, то место их было бы не в зале суда и не в тюрьме, а в сумасшедшем доме. Вот только медицинского освидетельствования обвиняемых, по вполне понятным причинам, никто не проводил.

Весной 1999 года сопредседатель Курганского общества «Мемориал» Иннокентий Хлебников направил от имени дочери Арсения Кулуканова Матрёны Шатраковой ходатайство в Генеральную прокуратуру о пересмотре решения Уральского областного суда, приговорившего родственников подростка к расстрелу. Генеральная прокуратура, занимающаяся реабилитацией жертв политических репрессий, пришла к выводу, что убийство Павлика Морозова носит чисто уголовный характер, и убийцы не подлежат реабилитации по политическим основаниям. Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный суд России, который принял решение об отказе в реабилитации предполагаемым убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.

Что же касается версии случайного, беспричинного убийства братьев Морозовых, то она никогда даже не рассматривалась следствием.

Между тем, все в разное время интервьюированные писателями и журналистами участники событий (учительницы, односельчане, родственники Павлика Морозова) подтверждают тот факт, что в начале 1930-х годов город Тавда и его окрестности стали местом высылки кулаков-спецпереселенцев из других районов страны. Во время коллективизации своих «кулаков» из Герасимовки ссылать было некуда, наоборот, ссылали к ним.

В тайге близ деревни, где жила семья Павлика Морозова, возникали неохраняемые лагеря ссыльнопоселенцев. В Герасимовке и других населённых пунктах часто появлялись совершенно незнакомые люди (как раз те, кому Трофим Морозов и его подельники продавали фальшивые справки). В те времена какой-нибудь изголодавшийся беглец-спецпоселенец мог убить детей даже за кусок хлеба, который они взяли с собой на обед.

Когда трупы мальчиков нашли, и мать, и многочисленные «свидетели» сразу же припомнили суд над Трофимом Морозовым и поведение его родни. Следствие не могло не ухватиться за эту версию: зачем искать в тайге неизвестно кого, когда можно взять тех, кто имел видимый мотив к убийству и устроить политический процесс?

Насаждаемой сверху религии коммунизма нужны были реальные враги и мифические священномученники. Так возник миф о пионере-герое Павлике Морозове.

Сперва он был нужен для борьбы с кулачеством, потом его развили и существенно дополнили в целях поощрения доносительства детей на родителей. Уже во второй половине 1930-х годов пионеры в массовом порядке публично отрекались от своих отцов и матерей - «врагов народа». И большинство из них свято верило, что совершают подвиг. Но разве сам Павлик Морозов в этом виноват?

Елена Широкова