Литературно-исторические заметки юного техника

Ptiburdukov.RU
сегодня29марта2024

Наверх

Филиппов Л.А. Крещение


Л.А. Филиппов

КРЕЩЕНИЕ
Издание второе

ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва · 1973

Филиппов Л.А.
Ф 53 Крещение. Изд. 2-е. М., Политиздат, 1973.
80 с. (Беседы с верующими).

Автор брошюры рассказывает о сущности одного из особо чтимых христианами праздников — крещения господня, или богоявления. В ней дается обстоятельный разбор евангельских сказаний, которые являются единственным источником сведений о событии, положенном в основу праздника крещения, показывается их противоречивость и недостоверность.

Брошюра насыщена богатым историческим, этнографическим материалом, написана просто и увлекательно.

    0158-353
Ф ----------- БЗ-44-11-73                                2
   079(02)-73
© ПОЛИТИЗДАТ, 1973 г.

СОДЕРЖАНИЕ

КАК ВОЗНИКЛА ВЕРА В КРЕЩЕНИЕ3
Легенда или действительность?5
Один или много богов?8
В ожидании помазанника11
От ессеев до Иисуса Христа15
От Христа-мессии к Христу-богу21
Мифы и действительность27
Помазание, обрезание или крещение?34
ПРАЗДНИК КРЕЩЕНИЯ44
Что такое обряд? Что такое праздник?46
Языческое торжество52
Крещение на Руси59
Чудеса милостью божьей64
Праздник смирения перед богом71

КАК ВОЗНИКЛА ВЕРА В КРЕЩЕНИЕ

Крещение (или богоявление) православная церковь относит к числу так называемых великих двунадесятых праздников. Этот праздник отмечается б января. Торжество церковь посвящает крещению спасителя (т. е. Иисуса Христа) Иоанном Предтечей в реке Иордан. Крещение Христа, согласно евангельскому рассказу, сопровождалось гласом бога-отца: «Сей есть сын мой возлюбленный» — и сошествием на Иисуса святого духа в виде голубя. В день праздника проводится великое освящение воды. Освященная вода считается великой святыней (агиасмой), ее хранят целый год.

Торжественная церковная служба вечером накануне праздника называется праздничным навечерием. Во время этого богослужения и во время торжественной службы в день праздника крещения церковь не просто напоминает верующим о крещении некоего Иисуса неким Иоанном. Она подчеркивает чудесный, сверхъестественный характер этого события. Называя праздник «богоявлением», христианская церковь утверждает, что в момент крещения Христа человечеству явился бог во всей его полноте, вся божественная троица — бог-отец, бог-сын, бог — дух святой. Церковь называет праздник крещения также «праздником просвещения». Этим она подчеркивает, что крещение Христа явилось началом его земного служения, его проповеднической деятельности, распространения им учения о грядущем спасении людей. Есть еще одно название праздника крещения — «праздник светов». Это название связано с теми временами, когда в день крещения совершалось торжественное приведение в лоно христианской церкви так называемых «оглашенных» — инаковерующих, ознакомившихся с сутью христианства и тем самым получивших право принять обряд крещения, приобщиться к «животворному свету» учения Христа.

Богоявление... крещение господне... просвещение... праздник светов... Как видим, церковь последовательно проводит в день этого праздника идею верховного триединого бога, высшего судии человечества, идею спасительной миссии сына божия Иисуса Христа, проповеди и смерть которого искупили первородный грех. Она называет христианство светом, спасающим грешников от вечного мучения в потустороннем мире, а распространение идей христианства — подлинным просвещением людей, приобщением их к вечной истине богопознания.

Выходит, что мало разобраться в обряде и ритуале праздника крещения, отыскать его земные корни. Еще важнее проследить, откуда и как появилась вера в Христа-спасителя, творящего чудеса и проповедующего истины новой религии. Лишь разобравшись в истории возникновения этих представлений в сознании людей около 2 тысяч лет тому назад, мы поймем, почему возник праздник крещения, в чем его непреходящий вред в наши дни, поймем, что ничего сверхъестественного в его происхождении нет.

ЛЕГЕНДА ИЛИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ?

Как утверждают евангелия, Иисус Христос, сын божий, чудесно родившийся от непорочной девы Марии и столь же чудесно спасшийся от преследований, жил до поры до времени в маленьком селении Назарет с отцом и матерью и никакими проповедями не занимался. Но когда Христос достиг тридцати лет (а в этом возрасте, по иудейскому закону, человек приобретал право стать проповедником или священником), он ушел из дома и отправился на реку Иордан. Там уже полгода крестил евреев пророк Иоанн, говоря: «Я крещу вас в воде в покаяние; но идущий за мною сильнее меня; я недостоин понести обувь его; он будет крестить вас духом святым и огнем...» (Матфей, гл. 3, ст. 11). Иисус явился к Иоанну и попросил его окрестить. Иоанн, зная по откровению свыше, что пришедший — сын божий, отказывался сначала делать это, говоря: «Мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Матфей, гл. 3, ст. 14—15). После этого Иоанн окрестил Иисуса. «И крестившись Иисус тотчас вышел из воды; и се, отверзлись ему небеса, и увидел Иоанн духа божия, который сходил, как голубь, и ниспускался на него. И се, глас с небес глаголющий: сей есть сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение» (Матфей, гл. 3, ст. 16-17).

Это описание крещения Иисуса приводится и в Евангелии от Матфея, и в Евангелии от Марка, и в Евангелии от Луки. Правда, в Евангелии от Марка ничего не говорится о колебаниях Иоанна перед крещением Иисуса, а в Евангелии от Луки рассказывается, что Ирод Антипа, правивший в Галилее, узнав о большой популярности проповедей Иоанна, заточил его в темницу, вследствие чего Иисус крестился сам, а не через Иоанна (Лука, гл. 3, ст. 19 — 22). Но не будем мелочными: во всех трех евангелиях упоминаются основные моменты, связанные с крещением Иисуса Христа и лежащие в основе праздника крещения: разверзнутые небеса, сошествие святого духа в виде голубя и голос бога, свидетельствующий, что Иисус — сын его единородный.

Несколько по-иному строится рассказ о крещении в Евангелии от Иоанна. Там нет непосредственного описания крещения Христа. Об этом событии Иоанн Креститель повествует вопрошающим его фарисеям в следующих словах: «Я не знал его; но для того пришел крестить в воде, чтобы он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на нем; я не знал его; но пославший меня крестить в воде сказал мне: «на кого увидишь духа сходящего и пребывающего на нем, тот есть крестящий духом святым». И я. видел и засвидетельствовал, что сей есть сын божий» (Иоанн, гл. 1, ст. 31-34).

Следовательно, и здесь, несмотря на значительные сюжетные расхождения, упомянуты и святой дух в виде голубя, и глас божий, заявляющий о том, что Иисус Христос — его сын.

Значит ли это, что факты, изложенные в евангелиях, действительно имели место? Нет, не значит.

Человеческая фантазия строит свои удивительные здания из реальных земных кирпичей — из тех свойств действительности, которые человек видит, слышит, осязает вокруг себя. Другого строительного материала у нее нет. Вот почему Фридрих Энгельс говорил, что фантастический образ — это «небывалое сочетание бывалых впечатлений». Люди наделяли богов человеческими свойствами; только эти свойства увеличивались беспредельно; они подмечали особенности строения вещей, животных, растений и соединяли их в причудливое сочетание; так рождались фантастические образы и свойства небесных владык, то принимавших облик чудовищных животных, то выступавших в виде небесных светил, то превращавшихся в непостижимый дух, то принимавших человеческий облик.

В условиях такой повсеместной веры в богов и божественное начало все события, совершавшиеся в природе, в обществе, в человеческих судьбах, рассматривались как проявление небесных, неземных, божественных сил. Вот почему в древности даже рассказ о реальных событиях, случившихся в определенном месте и в определенное время, очень быстро обрастал легендой, превращался в миф. И если такой миф дошел сквозь мглу веков до современного историка, очень трудно бывает отделить правду от вымысла, истину от фантастики, реально существовавших в истории людей — от тех сказочных, часто героических и даже обожествленных образов, которые приняла действительность в рассказах, мифах и легендах прошлого.

Современная историческая наука обладает, однако, мощными средствами для успешного раскрытия истины. Ей помогают раскопки старых городов и поселений, сравнительный анализ текстов разных времен и народов, изучение языка, на котором говорили наши далекие предки, исследование их общественного устройства, техники, произведений искусства. Именно такой всесторонний анализ помогает ученым постичь быт и нравы, психологию и верования древних, их действительную историю и напластовавшиеся на реальные события мифы и легенды.

Нет, наука не считает фактами любые рассказы, содержащиеся в дошедших до нас из далекого прошлого книгах. Она скрупулезно исследует каждое слово, тщательно и терпеливо отделяя истину от вымысла. И конечно, она не верит, отбрасывает, как не соответствующие действительности, любые упоминания о вмешательстве в человеческие судьбы сверхъестественных, божественных сил.

ОДИН ИЛИ МНОГО БОГОВ?

Как сторонники христианства, так и представители иудаизма, священные книги которого почитаются христианами и входят в Библию под названием Ветхого завета, считают свою религию истинной потому, что в этой религии имеется один-единственный бог: древнееврейский Яхве или христианский бог Саваоф. Они всячески порицают другие религии, как неистинные, ложные, потому что в них существует поклонение «идолам», множеству богов, вместо одного-единственного, истинного бога. В Ветхом завете много раз провозглашается вера в единого бога и порицается вера «в богов иных». В таких частях Ветхого завета, как Исход, Второзаконие, книга Иисуса Навина, книга Судей, книги Царств, неоднократно упоминается о том, что люди должны поклоняться богу Яхве — богу истинному, творцу мира и человека.

Создается впечатление, что с давних времен древние евреи исповедовали единобожие. Историческое исследование говорит, однако, что это не так. Древнееврейский народ прошел в своем развитии те же стадии, что и другие народы. До перехода к земледелию древнееврейские племена занимались скотоводством и вели кочевой образ жизни. В это время они поклонялись духам предков и окружающей природе — деревьям, камням, горам. Каждая семья имела бога рода и семьи — терафим; он изображался в виде грубо обработанной статуэтки. На территории своего обитания древние евреи возводили многочисленные деревянные столбы, символизировавшие священные деревья, которым они поклонялись. Каждый род имел своего бога-предка; имена их впоследствии вошли в Библию, превратившись в имена святых и патриархов. В числе многочисленных богов природы почитался и бог Яхве, впоследствии превратившийся в бога-предка племени Иуды.

К земледелию древнееврейские племена перешли после завоевания Палестины (около середины II тысячелетия до н. э.). Завоевав Ханаан, древние евреи перешли к оседлому образу жизни и занялись земледелием. Это привело к разложению родового строя и созданию территориальных объединений — государств. Переход к новому образу жизни и влияние ханаанской культуры изменили многие обычаи, взгляды и религиозные представления древних евреев. Родовые боги превратились в территориальных и государственных богов. Появились боги, связанные с земледельческим процессом, со сменой времен года, с животворящими силами Солнца, Луны, стихий. Общее их число достигало пятидесяти.

Утверждение единого бога Яхве происходит в религии древних евреев спустя тысячу лет после завоевания Ханаана, лишь после вавилонского плена, когда жрецы, стоявшие во главе вернувшегося из плена народа, делают попытку объединить страну под знаменем национальной религии. Именно в этот период оформляются в виде священных книг многочисленные легенды о вмешательстве бога во все земные дела людей, о том, что единый всемогущий бог помогает тем, кто ему поклоняется, и жестоко наказывает всех, кто ему изменяет.

В христианстве также утверждается, что бог — один. В символе веры, принятом на Никейском соборе в 325 году и отредактированном на Константинопольском соборе в 381 году, говорится: «Верую во единого бога, отца вседержителя, творца мира видимого и невидимого...» Но одновременно заявляется: «...и во единого господа Иисуса Христа, сына божьего, единосущного, сошедшего с небес, воплотившегося от духа святого к Марии деве и вочеловечившегося, искупившего грехи и умершего на кресте и воскресшего...»

Таким образом, удивительная троица — существование единого бога в трех лицах: бога-отца, бога-сына и бога — духа святого — возникла в христианстве для соединения веры в единого бога и нового учения о спасителе Иисусе Христе. А доказывают этот догмат христианские богословы ссылками на рассказ о крещении Иисуса.

В ОЖИДАНИИ ПОМАЗАННИКА

Какие реальные события привели к развитию христианства, как сформировался образ Христа?

Идея мессии — небесного, сверхъестественного спасителя — характерна для многих библейских книг, написанных задолго до событий, вызвавших появление христианского учения. Само слово «мессия» происходит от древнееврейского слова «машиах», помазанник.

Вера в приход божественного спасителя, избавителя людей от страданий, была широко распространена среди многих народов древнего мира, веривших в то, что добро и зло одинаково. зависят от воли многочисленных богов. Поскольку с возникновением общественного неравенства и государства власть земных владык приобрела божественную окраску, в туманном сознании древнейших народов боги небесные выступали в качестве царей вселенной. Происходило слияние образа национального властителя — царя с образом национального верховного бога.

Этот процесс совершался и в сознании древних евреев. При этом их старые племенные боги, такие, как Авраам, Исаак и Иаков, превращаются в прародителей, родоначальников племен: праотцы эти якобы жили на земле и пользовались особым покровительством бога. С другой стороны, возникает представление о выдающихся царях или героях, которые по воле божьей избавят свой народ от бедствий и даруют ему изобилие и благополучие.

Из этих представлений и родилась вера в спасителя — мессию, который, являясь сыном человеческим, будет представителем бога на земле и выполнит его волю по отношению к своему народу. К числу спасителей древние евреи относили уже персидского царя Кира, отпустившего их из вавилонского плена. Об этом прямо говорится в книге Исайи, где Кир называется помазанником Яхве. Позднее называли себя спасителями римские императоры, в частности Август. Вот где основа того, что Иисус Христос называется царем! Недаром его земную родословную авторы евангелий проводят от царя Давида, хотя, казалось бы, какое это имеет значение, если он «чудесно» рожден от духа святого!..

Идея спасителя впервые распространяется и падает на благодатную почву в условиях большой неустойчивости общественной жизни в Палестине VIII—V столетий до н. э.

В фантастических образах ветхозаветных пророков бедствия страны выступают как наказание за уклонение народа от истинной веры.

Пророки грозили Израилю страшными карами за грехи и поклонение чужим богам, «клятвы и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство» (Осия, гл. 4, ст. 2). Пророки Аввакум, Софония, Аггей угрожают истреблением грешников, разрушением городов и сел, гибелью виноградников и посевов, землетрясениями и голодом, «ибо близок день господень» (Софония, гл. 1, ст. 7). А пророк Захария туманно рассуждает о некоем рабе божьем, муже, который «произрастет из своего корня и создаст храм господень... и примет славу, и воссядет, и будет владычествовать на престоле своем» (Захария, гл. 6, ст. 12—13); этот муж и спасет народ Израиля. Кто он? Остается только гадать.

Вы видите, какие туманные образы предстают нам в фантазиях ветхозаветных пророков. И все же мы различаем в них контуры веры в спасителя, широко распространившейся в Палестине. Нужно отметить, что мессия в этот период еще не имел определенного, четкого облика в сознании масс и был кем угодно, только не богочеловеком, не новозаветным Христом. И тем не менее из этих надежд на приход спасителя и родился впоследствии образ Христа.

Настроения отчаяния и страха, наполняющие книги библейских пророков, надежды на суд божий и победу добра над злом с помощью божьего посланца — мессии — вспыхнули с новой силой в Палестине в последние два столетия до нашей эры, во времена правления династии Маккавеев (142 — 37 годы до н. э.).

Власть Маккавеев была деспотичной и жестокой. Любой протест немедленно подавлялся. Всякие проявления оппозиции выжигались каленым железом. У господ развивалось все большее презрение к трудящимся, а у земледельцев — все большая ненависть к властям и служителям официальной религии.

Ослабленная классовой борьбой и религиозными распрями, Иудея не могла оказать серьезного сопротивления, когда на ее территорию вторглись римские легионы под командованием полководца Помпея. В 63 году до н. э. пал Иерусалим. Палестина была расчленена на несколько территорий.

Борьба с римлянами предстает в религиозном сознании иудеев как эпизод на пути к победе бога над силами зла на земле. Появляется большое число новых пророческих книг — так называемых апокалипсисов (некоторые из них дошли до нас в отрывках и не включены в Библию). В этих произведениях вновь рисуется картина страшного суда и образ «сына человеческого» — мессии, карающего грешников на земле.

Самой ранней из этих книг была книга пророка Даниила. Пророк Даниил возвещает скорый приход великого помазанника, который «предан будет смерти... и не будет»... (Даниил, гл. 9, ст. 26). Любопытно, что слова «великий спаситель», по-еврейски «машиах-ханогид», в греческом переводе книги Даниила звучат как «христос-владыка». Неверно, однако, думать, что здесь Даниил имеет в виду определенное лицо — Иисуса Христа, как уверяют христиане, пишущие в этом месте Библии слово «Христос» с большой буквы. Ведь у Даниила речь идет не о конкретном спасителе, а о некоем грядущем мессии, настоящего имени которого никто не знает.

В книге Еноха, написанной около 64 года до н. э., автор подробно говорит о грядущих временах, Новом Иерусалиме, воскрешении праведных и пришествии мессии: «Что станете делать, вы, грешники, и куда укроетесь в тот судный день, когда вам станет слышен глас молящихся праведников?» Не то будет с праведниками: «Я и мой сын навеки соединимся с ними». Подобные же упоминания о появлении «в конце времен» истинного священника, подлинного пастыря, который установит правду и справедливость на земле, встречаются в другой книге, так называемой Книге завещаний.

Последние десятилетия до нашей эры были особенно мрачными. Римляне поставили иерусалимским царем Ирода I, представителя идумеев — народности, жившей в юго-восточной части страны. Ирод был целиком предан римлянам и не пользовался авторитетом в народе. Доведенные до отчаяния, ненавидящие римлян и официальных правителей Иудеи, крестьяне Галилеи и жители Иерусалима действовали совместно, организовывали отряды, то нападавшие на римских воинов, то скрывавшиеся в пустыне. В 4 году до н. э., когда Ирод приказал поставить над входом в Иерусалимский храм золотого римского орла, возникли особенно крупные беспорядки, которые с трудом были подавлены.

В 6 году н. э. Иудея была официально превращена в римскую провинцию, власть в ней перешла к римскому наместнику — прокуратору. Привилегированные слои — саддукеи и фарисеи — идут на сделку с завоевателями. В этих условиях появляется новая общественная группа — так называемые зелоты, призывающие к народной войне против римлян и иудейской знати. Но в условиях древнего Востока протест против иноземных и отечественных угнетателей неизбежно приобретал религиозную окраску. Вот почему первые десятилетия нашей эры, вплоть до Иудейской войны 66 — 73 годов, были характерны усилением религиозных пророчеств и деятельности религиозных проповедников.

ОТ ЕССЕЕВ ДО ИИСУСА ХРИСТА

Такие проповедники появлялись не только в Иерусалиме, но и в разных провинциях Палестины. В одной из них, Галилее, такой проповедник действовал в годы правления Ирода Антипы. Это происходило при прокураторе Иудеи Понтии Пилате (26 — 36 годы н. э.), который ввел новые налоги и систематически грабил казну Иерусалимского храма. Звали проповедника Иоанн. По свидетельству Иосифа Флавия, он был бедняком, ходил в верблюжьей шкуре, требовал отказа от богатства перед лицом приблизившегося божьего суда. Деятельность Иоанна совпала с оживлением антиримских настроений в Иудее. Вот почему его проповедь о том, что наступает день страшного суда, что пришла пора очиститься в водах Иордана и покаяться, вызвала сильное волнение. За Иоанном двинулись густые толпы народа.

Ирод Антипа испугался, что проповедь Иоанна вызовет всеобщее восстание в Галилее. Поэтому Иоанн был схвачен, заключен в тюрьму и казнен. Этот Иоанн, по-видимому, и описывается в евангелиях под именем Крестителя.

Какие же религиозные группировки поддерживали мессианистские настроения?

В проповедях Иоанна Крестителя обнаруживается прежде всего сходство с учением иудейской секты ессеев. Секта ессеев была замкнутой группировкой верующих людей, ушедших от грешного мира в пещеры Иудейской пустыни. Ессеи считали, что только они — «истинный Израиль», а все, кто исповедует официальный иудаизм, — нечестивцы. Весь мир делится на царство света — ессеев и царство тьмы — все остальное человечество. Между этими царствами предстоит решительная борьба, в результате которой после ряда поражений должны, победить «сыны света».

Ессеи отошли от учения о богоизбранности еврейского народа и пришли к вере в спасение лучших, праведных, добрых из числа всех народов земли, независимо от того, богатые они или бедные, и в наказание всех злых, неправедных, нечестивых, в том числе и иудеев. В Книге тайн, найденной в пещерах Хирбет-Кумрана, говорится, например, о победе сынов света над сынами тьмы следующее: «Знание заполнит мир и никогда не будет в нем больше глупости... Разве не все народы ненавидят кривду, и тем не менее она среди них всех водится? Разве не из уст всех народов исходит хвала правде, но имеются ли уста и язык, придерживающиеся ее?..»

Ессеи считали, что бог заранее предопределил победу добра над злом. Поэтому не следует вести кровопролитную борьбу с сынами тьмы до тех пор, пока не наступят «последние времена», следует лишь отделиться, уйти от мира в пустыню и жить общиной, соблюдая презрение к роскоши и богатству. Богатство отождествляется ессеями с бесчестьем, а бедность прославляется в гимнах. Ессеи любили называть себя «эбионим» — «нищие». Именно у ессеев возникли термины «малые», «нищие духом», «простецы», противопоставляемые «сильным мира сего», «мудрым и разумным». Ессеи требовали отказа от радостей мира, от разума, способного увести от религиозной истины в дебри заблуждений, оправдать грех, роскошь, богатство.

Уход от мира, отказ от образа жизни, принятого официальной религией, привел ессеев к установлению суровой дисциплины, к появлению множества отличий их религиозных обрядов от обрядов, общепринятых в иудаизме.

Прежде всего, ессеи пользовались солнечным календарем, тогда как в Иерусалиме действовал лунный. Уже поэтому дни праздников и жертвоприношений у них не соответствовали принятым официальной религией. У них возникает представление о «духовном храме», о том, что бог — внутри каждого человека, независимо от того, приносит он ему жертвы или нет. Поэтому устав секты ессеев уделяет большое внимание очищению человека от зла, спасению им души путем чистосердечного раскаяния и отказа от грехов.

Обязательными для ессеев были совместный труд, общие трапезы, общность их имущества. Все трапезы начинались с благословения хлеба и вина, которое производилось жрецом. Существовали и многочисленные пищевые запреты, которые нужно было очень строго соблюдать членам секты ессеев.

Учение ессеев было следствием невероятной слабости человека, отчаявшегося найти путь к счастью в жестокой борьбе с несправедливостями рабовладельческого общества. Поэтому-то и все надежды на спасение ессеи возлагали на бога, поэтому и ушли в свое добровольное изгнание. Этим же ничтожеством человека, той огромной пропастью, которая существует между всесильным богом и червем земным, была вызвана, как считает советский историк И. Д. Амусин, горячая потребность ессеев в пророках, посредниках между богом и людьми, способных передавать волю небес смертному человеку. В условиях строго замкнутого, аскетического образа жизни ессеев, бытия, окрашенного мрачными настроениями греховности человечества и ежедневных забот о собственном спасении, не могло не царить настроение всеобщего фанатизма, глубокой мистической впечатлительности. В этих условиях пышно расцвели традиционно иудейские представления о приходе мессии-спасителя. Этим и объясняется вера ессеев в «учителя праведности» как человека-пророка, получающего указания из уст самого бога. Этим же объясняется и вера ессеев в его второй приход, во время которого «в руку своего избранника бог отдаст суд над всеми народами».

Ессеи не просто ждали прихода мессии. Как свидетельствует свиток «Войны», найденный в Хирбет-Кумране, они считали, что, когда наступит время, «сыны света» должны будут принять активное участие в битве против «сынов тьмы». Исследование свитка показало, что главной силой «сынов тьмы» ессеи считали «народ киттим» и готовились к борьбе с ним, учитывая особенности его военной организации. Ученые обнаружили, что описание военного дела у народа киттим в свитке «Войны» довольно четко передает основные черты военной организации римской армии.

Так вот с какими «сынами тьмы» готовились воевать ессеи, вот какие «последние времена» имели они в виду! И действительно, после завоевания Иудеи Римом ессейские проповедники все чаще и чаще принимают участие в антиримской пропаганде, все чаще призывают к борьбе с нечестивцами из Иерусалимского храма.

Судя по некоторым свидетельствам, секта назореев, взгляды которых были близки к учению ессеев, существовала в Палестине задолго до возникновения христианства. С какого-то момента, очевидно с середины I века, назореи стали распространять слухи о том, что спаситель уже приходил на землю; если раньше верующие считали, что мессия должен победить зло путем разгрома угнетателей, то назореи стали учить, что мессия спас людей, искупив их грехи своей гибелью. Эти представления подхватили члены другой секты, которая по примеру ессеев называла себя «эбионим» («нищие»). Вероятно, на формирование учения об искупительной жертве мессии повлияло как обострение оппозиционных настроений народа против римского владычества, усиление ненависти к ним, так и факты, связанные с многочисленными казнями проповедников, выдававших себя за посланцев бога. В настоящее время часть ученых считает, что среди этих проповедников мог быть и такой, который носил имя Иешуа (Иисус), весьма распространенное среди евреев Палестины. В доказательство они приводят цитаты из ранних — апокрифических — евангелий, из Учения двенадцати апостолов (Дидахе) и других источников, в которых Иисус упоминается как человек, а вовсе не как бог или полубог.

Ученым сейчас известны также отрывки из проповедей, -распространявшихся среди эбионитов и назореев, которые верили, что они принадлежат спасителю Иисусу. Иисус в их представлении также земной человек, но отличающийся от других людей мудростью и справедливостью, осуждавший богатство и угнетение. Эбиониты и назореи верили в скорое возвращение Иисуса и уничтожение римлян и богачей. Иисус был для них пророком добра, представителем сил света и справедливости.

В этих представлениях нельзя не видеть значительного сходства с верованиями ессеев. Поэтому, когда в мае 66 года римский прокуратор Гессий Флор попытался ограбить Иерусалимский храм и началось всеобщее восстание против Рима, ессеи, эбиониты и назореи решили, что наступает решительная битва с силами тьмы, «последние времена», и приняли в этом восстании самое активное участие.

Война закончилась поражением евреев. К 70 году был захвачен Иерусалим, город разрушен, храм сожжен, святыни захвачены и отправлены в Рим. Ессеи, назореи и эбиониты вынуждены были переселиться из Палестины за реку Иордан.

Именно в этих условиях наиболее убедительно зазвучал первоначальный ессейский вариант легенды о мессии как пророке, пострадавшем ради людей и тем самым подготовившем успех второго пришествия. В условиях грандиозного поражения убедительно звучала идея ессеев об отказе от борьбы с «силами тьмы», поражение которых предопределено богом и совершится в дни страшного суда. Актуальными оказались и другие идеи сектантов: о необходимости покаяния и очищения души от греха, о греховности, в которую ввергают человека богатство и власть, о том, что нет избранного народа, а есть праведники, которые спасутся, к какому бы народу они ни относились. Но человеческая память относила эти идеи к одному человеку — Иисусу, погибшему от руки проклятого Рима.

Так возникает новая вера, которая оказывается чрезвычайно привлекательной для любого угнетенного, страдающего под властью Рима человека — будь он галлом или греком, сирийцем или египтянином. Так Иисус-мессия стал превращаться в Иисуса-бога, преодолевшего узкие рамки иудейской национальной религии.

ОТ ХРИСТА-МЕССИИ К ХРИСТУ-БОГУ

Античный мир, подточенный рабовладельческими отношениями, умирал... Господствующие классы изнежились в роскоши и безделье, они презирали труд, погрязли в политической продажности и грубом разврате. Массы рабов, оторванных от родного дома, семьи, народа, работавших в ужасающих условиях, ненавидели дело рук своих и всегда были готовы к стихийному бунту, к разрушению того, что они сделали. Их жизнь зависела от минутного каприза хозяина. Их отчаяние не знало границ. В городах выросла огромная прослойка отребьев общества — люмпен-пролетариев, питавшихся подачками со стола богачей. Они не хотели трудиться. Их лозунгом было требование: «Хлеба и зрелищ!» В любую минуту они готовы были поддержать всякого, кто бросит им кусок пожирнее. Жители завоеванных Римом провинций разуверились в возможности сопротивления и люто ненавидели иноземцев за поругание национальных обычаев и святынь; среди них широко распространялись безразличие к своей судьбе, мистика и неверие в силы разума. Продажная верхушка оторвалась от родной почвы и была занята прислужничеством римским властям. Аристократия Рима жила в вечном страхе перед превратностями судьбы, бесчинствами императоров, борьбой за власть. Римская армия была измучена непрерывными войнами, ее солдаты были развращены грабежами и убийствами, а командование — борьбой за выгодные должности и доходы. Все больший круг людей приходил к выводу, что этот мир — порождение злого начала, что в нем нельзя надеяться на победу разума и справедливости.

В этих условиях легенда об Иисусе — спасителе, который по воле бога принес себя в жертву и искупил грехи человечества, оказалась близка самым широким слоям Римской империи и подвластных ей народов.

Но, попадая на разную почву, легенда об Иисусе не могла не видоизменяться в зависимости от привычных взглядов и верований тех, кто ее принял. Если учесть, что сначала легенда об Иисусе преследовалась официально и передавалась только устно, станет понятно, как быстро возникли устойчивые различия в легендах о спасителе у христиан разных районов Римской империи, как много противоречий пришлось решать тем сторонникам христианства, которые спустя столетие, когда новая вера достигла первых успехов, попытались свести в единое целое и записать все то, что говорилось о новом учении в различных христианских общинах.

Среди первых христиан были и такие, кто не отказывался от иудейских обрядов, в частности от обрезания. Они так и называются — иудео-христиане. От иудео-христиан до нас дошли отрывки евангелий — эбионитов, евреев, назореев, двенадцати апостолов. В них ничего не говорится о непорочном зачатии Иисуса (ведь он — земной человек!), считается, что дух божий (не святой дух как третья ипостась христианского бога, а именно дух божий!) сошел на него при крещении, а при распятии его покинул. При этом голос бога во время крещения обращается прямо к Иисусу, сообщая ему о своем выборе: «Ты сын мой возлюбленный, я тебе дам знамение...» Значит, авторы этих евангелий считали, что сам Иисус до крещения не знал, кто он такой, и о его миссии бог сообщил ему во время крещения. Лишь позднее, когда стали учить, что Иисус — бог, это обращение стало звучать по-другому: с учетом того, что бог не мог не знать о своей роли на земле, дух святой сообщает о том, кто такой Иисус, не ему, а присутствующим при крещении иудеям. В евангелиях иудео-христиан много резких выпадов против богатства и богатых, призывов к немедленному отказу от имущества во имя спасения. Позднее этот мотив также был смягчен. Часто встречается упоминание о царстве божьем, но нигде — о царствии небесном. Значит, авторы этих евангелий ждали наступления лучших времен не на небе, а на земле. Между прочим, в Евангелии от Марка, отредактированном менее тщательно, чем Евангелие от Матфея, также имеется выражение «царство божие».

В евангелиях иудео-христиан упоминаются братья Иисуса, особенно «Иаков праведный». Следы этого факта имеются и в каноническом Евангелии от Матфея, где рассказывается о том, что в Иисуса-мессию не поверили в его родном городе, говоря: «Откуда у него такая премудрость и силы? Не плотников ли он сын? не его ли мать называется Мария, и братья его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? И сестры его не все ли между нами? откуда же у него все это? И соблазнялись о нем. Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их» (Матфей, гл. 13, ст. 54 — 58). Об этом моменте не любят говорить богословы, но он был оставлен в Евангелии от Матфея, вероятно потому, что в момент его утверждения в качестве канонического факт этот был широко известен и умолчать о нем было невозможно. По-видимому, существование у Иисуса братьев и сестер — факт подлинной биографии иудейского пророка. В более поздних евангелиях от Луки и Иоанна упоминания о родственниках Иисуса уже нет.

Интересно, что в те времена, когда Иисуса считали пророком, а не богом, никто не интересовался биографиями его матери и отца, подробностями его рождения. Об этом ничего не говорится в иудео-христианских евангелиях, а также в самом раннем из канонических евангелий — от Марка. Лишь позднее, под влиянием языческих легенд о чудесном рождении бога от земной женщины, возникает рассказ о деве Марии, особенно подробно изложенный в Евангелии от Луки.

Второе столетие нашей эры было временем, когда вновь возникшая религия, преодолев узкие рамки иудейского сектантства, широко распространялась в среде угнетенного населения многих провинций Римской империи. Это было время, когда христианские общины росли, как грибы после дождя, а вместе с ними росло число странствующих проповедников-апостолов и местных пророков, на разные лады повторявших идеи равенства всех людей перед богом и необходимости подготовки к концу света и страшному суду.

Первоначальный демократический состав христианских общин постепенно пополнялся торговцами, купцами, знатными вельможами, римскими чиновниками, философами. Эти люди, разочаровавшиеся в успехе, доведенные до отчаяния гнетом римской императорской власти и разуверившиеся в разуме, с готовностью воспринимали мистическое учение Иисуса о господствующем в мире зле и бренности всего земного. Но они вовсе не желали при этом немедленно отказываться от всех своих земных привилегий и богатств. Они не желали также верить в Иисуса — сына еврейского плотника, призывавшего к отказу от семьи, собственности и прочих благ. Поэтому в христианском учении во II веке все глуше звучат первоначальные лозунги о превосходстве бедных над богатыми, все реже говорится об Иисусе как мессии из Галилеи, все чаще вместо проклятий в адрес земных владык проповедуется примирение с сильными мира сего. Эти новые для христианства идеи особенно ярко выражены в так называемых посланиях апостолов Петра и Павла. Именно у Петра звучат призывы: «Будьте покорны всякому человеческому начальству, для господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро,— ибо такова есть воля божия... Всех почитайте, братство любите, бога бойтесь, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам...» , (1-е Петра, гл. 2, ст. 13 — 15, 17—18). Ему вторит апостол Павел: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от бога; существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению...» (Римл., гл. 13, ст. 1 — 2).

Наряду с этим во II веке христиане, сохраняя наследие Ветхого завета, однако постоянно подчеркивали, что они наследники иудейской веры не по плоти, а по духу, не по строгому исполнению узаконений иудаизма (суббота, обрезание и т. п.), а по вере. «Не плотские дети суть дети божий,— говорит апостол Павел,— но дети обетования признаются за семя... Что же скажем? Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры; а Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности...» (Римл., гл. 9, ст. 8, 30 — 31). Поэтому-то провозглашается, что нет «ни еллина, ни иудея, ни обрезанного, ни необрезанного, но все и во всем Христос»...

В этих настроениях, вероятно, отразился не только интернациональный дух новой религии, но и стремление отмежеваться от новых вспышек национального движения в Иудее, закончившихся восстанием Бар-Кохбы (132—135), его жестоким разгромом.

МИФЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Мы проделали с вами долгое путешествие по реке времени в далекое прошлое. Наша экскурсия в историю помогла нам разобраться, откуда появилась у людей вера в существование спасителя, как она видоизменялась на протяжении веков. Рассмотрим теперь евангельский рассказ об Иоанне Крестителе и Иисусе Христе. Вот что рассказывается о родителях и рождении Иоанна Крестителя в Евангелии от Луки.

Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник Захария и жена его Елисавета, они были праведны, но у них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были в летах преклонных. Однажды, когда Захарию, как положено священнику, пришла пора вести службу в Иерусалимском храме, ему явился ангел господень и сказал: «Не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн... он будет велик пред господом... и духа святого исполнится еще от чрева матери своей; и многих... обратит к господу богу... и предъидет пред ним в духе и силе Илии, дабы представить господу народ приготовленный» (Лука, гл. 1, ст. 13 — 17).

Захария не поверил ангелу и за это был поражен немотой. А когда кончилась служба его в храме, он вернулся в дом свой и старая Елисавета действительно зачала и родила сына, которого при обрезании хотели назвать по отцу Захарией, но мать сказала: «Нет, а назвать его Иоанном». Это же подтвердил и немой Захария, написав на дощечке: «Иоанн имя ему», после чего уста его открылись, немота прошла, и он восславил господа, и стал пророчествовать, называя младенца предтечей бога и заявляя, что он приготовит пути богу среди народа Израиля (см. Лука, гл. 1, ст. 57 — 71).

Как видим, история с рождением Иоанна сама по себе удивительна, сверхъестественна. Что это, продукт воспаленного воображения? Случайное совпадение галлюцинаций и подлинных событий? Может быть, сознательный обман простаков хитрым пророком?

Обратимся к другой теме — рождению самого Христа. Разумеется, мы пользуемся при этом опять-таки каноническими евангелиями. Что мы знаем об обстоятельствах этого события? В евангелиях от Марка (самом раннем) и Иоанна (написанном под сильным влиянием христиан-гностиков, считавших, что Иисус — бесплотный дух, слово, явившееся людям в человеческом облике) об этом не сказано ни слова. В Евангелии от Матфея кое-что уже говорится; «По обручении матери его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что она имеет во чреве от духа святого» (Матфей, гл. 1, ст. 18).

Расстроенный добряк-старик Иосиф решил уже отпустить ее втайне на все четыре стороны, как вдруг ему явился во сне ангел и заявил: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в ней есть от духа святого; родит же сына и наречешь ему имя: Иисус, ибо он спасет людей своих от грехов их» (Матфей, гл. 1, ст. 20—21).

В Евангелии от Луки рассказ более подробен. В нем говорится, что на шестой месяц беременности Елисаветы ангел господень явился в Назарет Галилейский к деве Марии, обрученной со старцем по имени Иосиф, из дома Давидова, и сказал: «Радуйся, благодатная! Господь с тобою... Ты обрела благодать у бога, и вот, зачнешь во чреве, и родишь сына, и наречешь ему имя: Иисус; он будет велик и наречется сыном всевышнего...» (Лука, гл. 1, ст. 28, 30 — 32). Перепуганная Мария отвечала, что этого не может быть, потому что она девственница. Но ангел сказал, что у бога не остается бессильным никакое слово, что дух святой осенит ее и поэтому родившийся и будет сыном божьим. Он сослался при этом на пример Елисаветы, жены священника Захарии, которая по слову божьему зачала на старости лет (Лука, гл. 1, ст. 34-37).

Тайна человеческого рождения, вообще рождения живого, издревле поражала воображение первобытных людей. Не умея объяснить это явление естественным образом, они невольно связывали зачатие и рождение с действием сверхъестественных сил. Тем более как величайшее чудо воспринимали они появление на свет человека, обладавшего выдающимися способностями, полководца, царя, пророка, наделенного таинственной властью, способностью влиять на судьбы простых смертных. В акте его рождения соединялись две великие тайны: тайна биологического воспроизведения организмом себе подобного организма и тайна общественных отношений между людьми, тайна господства одних людей над другими. Обе эти тайны были неразрешимы для человека первобытного или рабовладельческого общества. Этим умело пользовались служители религии. Вот почему — не только, кстати, в древнееврейской мифологии — рождение выдающегося человека объяснялось непосредственным воздействием небесных сил.

Одной из сторон этого обожествления явилось объяснение возникновения мира, неба и земли, как акта порождения их богами (в шумерийских и вавилонских мифах, например), а другой — легенда о девственнице-богине, чудесным образом рождающей бога-сына. Варианты этой легенды широко распространены в восточных религиях, начиная от непорочной Майи, рождающей Будду, и кончая шумерийской богиней звезд Инанной, ежемесячно хоронящей, а затем рождающей Луну, оставаясь при этом девственницей.

Вот эти-то наивные представления и сохранились в легендах о чудесном рождении по воле бога многих ветхозаветных героев от непорочных и бесплодных родителей, а затем перекочевали и в евангельские притчи об Иоанне Крестителе, Иисусе Христе и деве Марии. Любопытно, что христианские богословы, признавая эти стороны учения об Иисусе «величайшей тайной», по существу проповедуют самые отсталые, мистические взгляды и в области биологии и в области истории. В одной из брошюр православный богослов, рассказывая о рождении Иоанна Предтечи, прямо заявлял, что евангельская легенда убеждает нас не искать последовательности вещей, отказаться от закономерности, существующей в природе, и уверовать в необходимость покориться «непостижимой, но всегда спасительной для нас воле божией».

А между тем мы не можем не прийти к выводу, что как раз сверхъестественное в рассказе об Иоанне Крестителе и Христе надо отбросить: это всего лишь обязательный для того времени литературный прием, такой же обязательный, как, скажем, постоянный эпитет «добрый» в применении к молодцу или «красная» по адресу девицы в русских былинах.

Библейские книги, повествующие о событиях из жизни древнееврейского народа, глубоко религиозны; все реальные факты преподносятся в них с точки зрения взаимоотношений библейских героев с богом; поэтому эпизодов, когда бог является библейским персонажам, в них множество. При этом бог выступает в разном виде, в зависимости от того, как представляли его себе авторы той или иной книги. Ведь история создания библейских книг охватывает огромный период времени — от первобытных верований древних пастухов во всеобщую одушевленность природы, через представление о боге в человеческом облике, подобно греческим Зевсу, Аполлону, Афине, до развитой религиозности первых столетий нашей эры с ее тезисом о том, что «бога не видел никто никогда».

Аврааму бог является «в видении» и разговаривает с ним долго и благословляет его, а Авраам хотя и боится бога, но спорит с ним и даже смеется, когда он обещает, что Сарра родит в девяносто лет (Бытие, гл. 17, ст. 17). Любопытно, что бог является Аврааму и в человеческом облике — вместе с ангелами — у дубравы Мамре: «Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него...» (Бытие, гл. 18, ст. 2).

Часто господь разговаривает со своими подданными через своего ангела; ангелы являются Аврааму и Иакову, Лоту и Иисусу Навину и другим библейским персонажам. Бог приходит часто во сне, и голос его советует, угрожает, дает рекомендации. Словом, активно участвует во всех земных делах...

Многократно является бог Моисею. Со времени написания книг Моисея иудейская религия консолидировалась, укреплялась, успешно преодолевала племенное многобожие. Поэтому бог Моисея пострашнее. Он является своему пророку то в пламени тернового куста (Исход, гл. 3, ст. 2), то в густом облаке и гласе трубном на горе Синай (Исход, гл. 19, ст. 16 — 20), то из середины облака (Исход, гл. 24, ст. 16), то говорит с ним из скинии собрания, из святилища, где он находился (Исход, гл. 40, ст. 36 — 38).

Чем выше поднимался человек по ступеням цивилизации, тем более развивалось единобожие; но одновременно с этим все меньше верили люди в легенды о боге, который является своим подданным. Рассказывая о мифологических, давно прошедших событиях, можно было упоминать на каждом шагу о встречах древних героев со своим небесным вождем: все равно проверить истинность этих рассказов было невозможно. Но чем ближе к настоящему, тем труднее безапелляционно утверждать о появлении творца перед своими подданными. Идет процесс усовершенствования религии, образ бога делается все более грозным, величественным, отдаляется от людей, уходит в неведомые просторы мира, свидетельствуя о своей воле с помощью знамений и таинственных знаков, которые он подает лишь немногим избранным, способным правильно их истолковать.

Пророк Иеремия говорит: «И было ко мне слово господне... И простер господь руку свою, и коснулся уст моих, и сказал мне господь: вот, я вложил слова мои в уста твои» (Иеремия, гл. .1, ст. 4, 9). И много раз слышит «слово господне» пророк Иеремия, и передает все, что слышит, народу.

Пророку Иезекиилю также было «слово господне», и «бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него» (Иезекииль, гл. 1, ст. 3 — 4). Облик бога обрастает все более фантастическими элементами, которые перекликаются с идеями Откровения Иоанна (Даниил, гл. 7, ст. 9 — 10, 13). И все книги малых пророков тоже начинаются со слов: в такой-то год такого-то царя, в такой-то месяц и день было слово господне к Израилю через пророка такого-то...

Следовательно, голос бога с небес был тоже типичным, принятым в религиозной литературе приемом, с помощью которого указывалось, что персонаж отмечен свыше, что он избран небом для пророчества, для важных действий и поступков, для разоблачения греховности сынов Израиля и призывов к выполнению воли божьей. Следовательно, и здесь мы имеем прежде всего традиционную форму религиозного образа; содержание же в эту форму могло быть вложено самое разнообразное.

Ну, а голубь — это традиционное тотемическое (т. е. священное для поклонявшихся животным древних племен) животное семитов, которое издревле, за много столетий до христианства, почиталось древними евреями наравне со священными рощами, демонами пустынь и т. д. Впоследствии, когда тотемические культы распались, выделились многочисленные богини-голуби, но поклонение голубю как священной птице также сохранилось. Характерно, что голубь на какой-то стадии развития древнееврейских верований символизировал творческое начало всего сущего, а святой дух был одновременно и частью иудейской троицы — богиней-матерью, «руах». Если обратиться к древнееврейскому тексту начальных слов Библии: «В начале сотворил бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и дух божий носился над водою» (Бытие, гл. 1, ст. 1 — 2), то окажется, что они звучат так: небо и землю сотворили боги, а над водой носилась «руах», богиня-мать.

Само представление о богине-матери появилось у древних евреев под влиянием культа Иштар-Астарты — богини плодородия и любви у вавилонян и сирийцев, изображавшейся с голубем в правой руке. Впоследствии, как отмечает советский историк Н.В. Румянцев, богиня-мать — святой дух разделилась в христианстве на два образа: божьей матери — девы Марии и святого духа, имя которого в греческом имеет мужской род, в то время как по-древнееврейски «руах» женского рода, почему в апокрифическом Евангелии от евреев прямо так и говорится: «Мать моя, дух святой, взяла меня за волосы и перенесла на гору Фавор». А в Откровении Иоанна— цервой христианской книге, сохранившей наибольшее количество следов иудаизма,— матерь божья изображена крылатой (Откровение, гл. 12, ст. 14).

ПОМАЗАНИЕ, ОБРЕЗАНИЕ ИЛИ КРЕЩЕНИЕ?

Что же означает то крещение, которое совершил Иоанн Креститель над Иисусом? Вот как говорится об этом в Деяниях святых апостолов от имени апостола Петра: «Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как бог духом святым и силою помазал Иисуса из Назарета, и он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что бог был с ним» (Деяния, гл. 10, ст. 37—38). Таким образом, смысл крещения Иисуса в том, что оно есть помазание, сообщение благодати и даров святого духа, который нисходит на избранника.

Чем же отличается крещение от ритуального омовения? Как возникает связь между древне-иудейским помазанием и крещением — помазанием Иисуса Христа?

В древнеиудейской религии помазание и омовение водой были совершенно различными обрядами. Что касается ритуального омовения, то оно вообще очень широко распространено среди восточных народов. В Пятикнижии Моисея говорится, что священники, входя к жертвеннику или в скинию собрания, должны омывать руки и ноги, чтобы очиститься (Исход, гл. 30, ст. 19 — 21). Точно так же предполагается, что очищаться водой должны больные или нечистые (Второзаконие, гл. 23, ст. 10—11). Кроме того, раз в год, в день праздника труб, который приходился на первый день тисри - первого месяца нового года, происходило ритуальное омовение, очищение верующих от греховных нечистот.

У иудеев, кроме того, существовал еще один вид ритуального очищения. В каждой религии имеется определенный обряд принятия веры. У одних это — прохождение каких-то определенных испытаний, у других — покаяние и клятва, у третьих — еще какой-либо ритуал. У древних евреев таким обрядом было обрезание; обрезание совершалось по закону на восьмой день после рождения ребенка. Если же в иудейскую веру желал перейти кто-то из взрослых, тогда он наряду с обрезанием должен был совершить омовение, очиститься от скверны «ложной веры».

Итак, определенные элементы таинства крещения были заимствованы христианами у иудеев. Однако они были тесно связаны с национальной религией и являлись лишь внешним, видимым, ритуалом.

Когда христианские идеи начали широко распространяться по свету, переход к новой вере стал тормозиться старыми иудейскими обрядами, которых не хотели признавать многие сторонники Христа. Именно в это время — в середине II века н. э.— крещение и начинает заступать место обрезания при обращении в новую веру. Свидетельством тому являются слова, приписываемые апостолу Павлу: «Обрезание полезно, если исполняешь закон, а если ты преступник закона, то обрезание твое стало необрезанием» (Римл., гл. 2, ст. 25). С помощью подобных туманных рассуждений проповедники первоначального христианства получали широкие возможности для распространения нового вероучения. На первых порах христианская религия несла на себе ритуальные условности иудаизма. Вот почему, одобряя отказ от обряда обрезания, так называемый апостол Павел говорил в послании колоссянам, что главное для христианина — это укрепление веры в Христа-господа, ибо в нем обитает вся полнота божества телесно... «В нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием христовым; быв погребены с ним в крещении, в нем вы и совоскресли верою в силу бога...» (Колосс, гл. 2, ст. 11 — 12). Отказ от иудейского обрезания и принятие крещения как необходимого ритуала при вступлении в христианскую веру явилось важным толчком в развитии легенды о крещении Христа в водах реки Иордан.

Переходным мостиком к христианскому крещению были очистительные омовения секты кумранских ессеев. Из чисто ритуального действия они превратились у ессеев в таинство, имеющее глубокий внутренний, очистительный смысл. Обязательным предварительным условием омовения, в соответствии с учением ессеев о «духовном храме» каждого человека, является его раскаяние и очищение в духе. В уставе ессеев говорилось, например, что верующий «не очистится водой, если не отвратится от зла», что пренебрегающий уставом общины «не удостоится прощения и не очистится водой очищения, не освятится морями и реками, и не очистится всей водой омовения, нечист, нечист будет во все дни...»

О чем свидетельствует такое истолкование омовения у ессеев? О том, что в ессействе по существу уже был подготовлен слом узконациональных религиозных перегородок, что благодаря учению о внутреннем мире человека, о его внутренней праведности и греховности возникала серьезная предпосылка для отказа от религиозного учения о богоизбранности еврейского народа.

Вспомним теперь, что Иоанн Креститель, согласно евангелиям (Марк, гл. 1, ст. 4; Лука, гл. 3, ст. 3), крестил не ради праздника и не язычников, желавших обратиться в иудаизм, а всех желающих, и притом проповедуя «крещение покаяния для прощения грехов» и добавляя слова пророка Исайи: «Приготовьте путь господу, прямыми сделайте стези ему» (Матфей, гл. 3, ст. 3). Если же сравнить соответствующие места из евангелий Марка (гл. 1, ст. 3), Луки (гл. 3, ст. 4), Иоанна (гл. 1, ст. 23), можно обнаружить поразительное единодушие. Случайно ли это? Особенно если учесть, что внимательный анализ евангелий постоянно наталкивается на многочисленные неточности, расхождения и противоречия в них. Цитируя слова Иоанна, все евангелия повторяют их точно и аккуратно.

Это значит, что Иоанн действительно учил о скором пришествии бога, карающего грешников за их преступления, и призывал каяться и очищаться внутренне, сопровождая этот процесс омовением своих последователей в водах реки Иордан. Большое сходство с ритуальным омовением ессеев! Более того: новый шаг вперед. Если у ессеев омовение проводилось внутри секты, только среди ее членов, тайно, то теперь Иоанн делал это открыто, при огромном стечении народа, не различая правоверных иудеев и сектантов, евреев и неевреев. Недаром Иоанн говорит: «Сотворите же достойные плоды покаяния, и не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам»; ибо говорю вам, что бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Лука, гл. 3, ст. 8; ср. Матфей, гл. 3, ст. 8 — 9).

Так разрушается проповедями Иоанна былая вера в бога Авраама, Исаака и Иакова. В таком понимании была прогрессивная идея — идея личной ответственности каждого человека за свое поведение, за свои поступки, выраженная, правда, в искаженной, религиозной форме — как ответственность перед богом. Понятно, что это не могло не вызвать возмущения и страха в господствующем классе Иудеи, прежде всего среди жреческой верхушки: ведь это был прямой вызов не только старым догмам национальной религии, но и прежде всего реальной власти жрецов Иерусалимского храма и нечестивых богатых, которые погрязли в грехе и обречены на гибель, какие бы омовения они ни совершали... Вот почему Иоанн был поспешно арестован, заточен в тюрьму, а впоследствии обезглавлен. Именно это, а вовсе не евангельская легенда об обличении Иоанном безнравственного поведения Ирода Антипы сделало Иоанна заклятым врагом господствующего класса.

Обратим внимание на другое место в его проповедях, которое столь же единодушно, как и призыв к покаянию, повторяется каноническими евангелиями. Иоанн говорит: «Я крещу вас в воде в покаяние, но идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь его; он будет крестить вас духом святым и огнем» (Матфей, гл. 3, ст. 11; ср. Марк, гл. 1, ст. 7 — 8; Лука, гл. 3, ст. 16; Иоанн, гл. 1, ст. 26 — 27). Конечно, говоря так, Иоанн имеет в виду пришествие на землю карающего грешников бога, провозвестником которого является, по традиционному представлению евреев, мессия. Но дальнейшее развитие новой религии привело к появлению образа Иисуса Христа — одновременно человека и бога, мессии и сына божьего. Как бог он не нуждался ни в каком крещении, но как мессия он должен был получить особый знак приобщения к небу, преисполнения воли божьей и его силы. Остатком этого этапа в представлениях об Иисусе Христе и является рассказ о крещении его Иоанном. При этом в рассказе отразились традиционные иудейские представления о приобщении к воле божьей выдающегося, богоизбранного человека — полководца, пророка, вождя. Вот почему в Деяниях святых апостолов и говорится о крещении Иисуса, что это было помазание его духом святым и силой божьей.

Впервые о помазании говорится в ветхозаветной книге Исход, когда рассказывается, как бог сообщил Моисею о необходимости учреждения культа поклонения Яхве и особой касты священников — посредников между людьми и богом. Мы знаем, что ветхозаветные книги Моисея были написаны группой жрецов Иерусалимского храма, которые тем самым пытались восстановить иудейскую веру и укрепить свою власть в разоренной нашествиями вавилонян стране. Борясь за национальное единство, они сделали ставку на теократию — власть жречества, и поэтому стремились любыми средствами укрепить его положение и авторитет. Вот почему они всячески подчеркивали, что свою власть получили непосредственно из рук бога, который сообщил об этом Моисею, неоднократно повторяя: «Это устав вечный для поколений их от сынов израилевых» .. (Исход, гл. 27, ст. 21; ср. гл. 28, ст. 43; гл. 29, ст. 28 — 29).

Жрецы имели огромную власть в Израиле. Они создали и целый ряд чисто внешних атрибутов, подчеркивавших богоизбранность жреческого сословия, передававшуюся по наследству, из рода в род. Только жрецы могли входить в скинию собрания, к ковчегу завета, где, по преданию, обитает бог Яхве, только жрецы могли служить в Иерусалимском храме, заниматься принесением жертв богу, сжигать их на жертвеннике, отпускать грехи; они носили особые одежды и считались осененными особой благодатью бога. Существовал особый обряд посвящения, который должен был проходить тот, кто приобщается к священству. Он состоял в принесении определенного количества жертв богу, в особом ритуале омовения перед входом в скинию собрания, переодевании в специальные одежды священника; но главный момент посвящения заключался в помазании кандидата в жрецы Яхве специальным елеем.

В книге Исход подробно говорится, как приготовить елей помазания, в который входят многие благовония и оливковое масло, а также какой чудесной силой он обладает: «И сделай из сего миро для священного помазания, масть составную... и помажь им скинию собрания и ковчег откровения, и стол и все принадлежности его, и светильник и все принадлежности его, и жертвенник курения, и жертвенник всесожжения и все принадлежности его, и умывальник и подножие его. И освяти их, и будет святыня великая: все, прикасающееся к ним, освятится. Помажь и Аарона и сынов его, и посвяти их, чтобы они были священниками мне... Тела прочих людей не должно помазывать им, и по составу его не делайте подобного ему. Оно — святыня... Кто составит подобное ему, или кто помажет им постороннего, тот истребится из народа своего...» (Исход, гл. 30, ст. 25-30, 32 — 33).

Так укрепляли свое положение иудейские жрецы, по традиционному обычаю ссылаясь при этом на волю божью.

В Ветхом завете говорится, однако, что помазание елеем проводилось также при утверждении царя. Вероятно, обычай этот возник еще в древности, в период возникновения древнееврейского государства, ибо впервые о нем упоминается при рассказе о воцарении первого древнееврейского царя Саула. Помазал его на царство в знак приобщения нового владыки к божьей благодати священник и пророк Самуил: «И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его, и сказал: вот, господь помазывает тебя в правителя наследия своего» (1-я книга Царств, гл. 10, ст. 1). В подобном взгляде на вещи нет ничего удивительного: ведь древнеиудейская религия рассматривала еврейский народ и его царство как личную собственность национального бога, и поэтому правитель царства был прямым наследником власти бога, его управляющим и спасителем своего народа.

В дальнейшем помазание стало означать знак божественного внимания к особо выдающимся личностям — царям, пророкам или спасителям, как знак сошествия на них святого дуда божьего, его силы и благодати. Царь Давид, например, наиболее яркая личность в ряду древнееврейских царей, был также помазан на царство Самуилом, потому что благодать божья покинула Саула и голос бога велел Самуилу взять рог с елеем и пойти в Вифлеем, где жил Иессей, сыном которого был Давид. «И взял Самуил рог с елеем, и помазал его среди братьев его, и почивал дух господень на Давиде с того дня и после; Самуил же встал и отошел в Раму. А от Саула отступил дух господень, и возмущал его злой дух от господа» (1-я книга Царств, гл. 16, ст. 13—14). Царь Давид стал помазанником божьим, дух божий способствовал ему, а Саул терпит неудачи, потому что дух господень его покинул. Вот что значит помазание!

Неудивительно, что, когда в жизни еврейского народа стали приобретать все большее значение пророки, их помазание оказалось необходимым элементом признания их богоизбранности. Это представление отразилось в легенде о том, как Илия-пророк, вера в которого была распространена среди евреев, помазал другого избранного богом пророка — Елисея.

Илия был когда-то древним-ханаанским богом грозы, небесной и земной влаги. Он типичный образец земледельческих культов. После завоевания Ханаана евреями он превратился в грозного пророка, который управляет дождем и урожаем, совершает многие чудеса, чудом переходит Иордан и возносится на небо в огненной колеснице. Илия был любимым персонажем сказаний земледельцев; поэтому они наделили его добротой и сочувствием к бедным, суровым отношением к богачам, погрязшим в роскоши и зле. Вот почему образ Илии оказался близок ветхозаветным пророкам, предрекавшим приход божьего гнева на Израиль. Малахия, например, говорит о том, что перед наступлением страшного дня божьего суда господь пошлет на землю Илию-пророка, вознесшегося на небеса.

Когда образ Иисуса, мессии, провозвестника воли божьей, только формировался, возникла и сложилась легенда о его помазании Иоанном Крестителем в водах реки Иордан как знак его богоизбранности. Правда, Иоанн совершает этот обряд, пользуясь не священным елеем, а обыкновенной водой, но об этом защитники христианства не любят говорить. Важно другое — сам акт помазания, который должен был убедить верующих в богоизбранности нового пророка. Когда Иисус из пророка превратился в бога, рассказ о его помазании вступил в явное противоречие с этим новым представлением. Потому-то христианские богословы так тщатся объединить крещение и помазание, объявить их единым актом крещения как внутреннего и невидимого помазания Иисуса Христа на земное служение.

ПРАЗДНИК КРЕЩЕНИЯ

В «Повести временных лет», рассказывая о том, как киевский князь Владимир выбирал веру, летописец Нестор писал:

«...Избрали мужей славных и умных и сказали:

— Идите к болгарам, к немцам и к грекам, испытайте веру их.

Пошли русские послы к болгарам, немцам и грекам. Когда они вернулись, созвал князь Владимир бояр своих и старцев и сказал им:

— Вот пришли посланные нами мужи, по слушаем же все, что было с ними, — и обратился к послам: — Говорите перед дружиною.

Они же сказали:

— Ходили мы к болгарам, смотрели, как молятся в мечети, и нет в них веселья, только печаль великая. Не добр закон их. И пришли мы к немцам и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в греки, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе мы или на земле: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы».

После чего, как свидетельствует Нестор, Владимир спросил:

— Где примем крещение?..

Конечно, мотивы, по которым Владимир принял греческую, т. е. православную, веру, были сложнее, чем это описывает Нестор: здесь были учтены и торговые, и географические, и политические связи Руси с Византией. Но нельзя также отрицать и художественно-эстетической стороны дела. Христианская церковь, и особенно православная, всегда стремилась к продуманному, глубоко воздействующему на чувства и думы верующего обряду. В этом сказался опыт многих тысячелетий, переработанный христианской религией. Мистические культы Ирана, дионисии Греции, мифы об умирающих и воскресающих богах, свойственные Египту, Сирии, Месопотамии, философия гностиков и скепсис римских мыслителей — все это было впитано рождавшейся в сознании миллионов угнетенных рабов единой мировой религией. И все это было переплавлено с одной единственной целью: стать поддержкой, опорой в безвыходных переживаниях любого бедняка, независимо от его прошлого и настоящего. А будучи переплавлено и превратившись в могучую силу, содержание этой новой религии привлекло к себе все слои распадавшегося античного общества и было признано официально.

В этих-то условиях и развивается пышно религиозный христианский культ. Это понятно: раннее христианство, призывавшее к свержению «великой блудницы» — Рима, не очень-то заботилось о пышности религиозного обряда. Наоборот, оно отвергло все другие религии, как ложные, также и в силу их сложной обрядности, отразившей внутреннее неравенство верующих перед богом. Христианство, провозгласившее равенство всех перед богом и суд скорый и справедливый над всеми угнетателями и узурпаторами, не нуждалось в сложных обрядах и пышных празднествах. Но в дальнейшем, когда выяснилось, что существующий порядок остается неколебимым, а второе пришествие на землю сына божия Иисуса Христа отодвигается на неопределенное время, задача духовного, чувственного и эстетического воздействия религии на верующих стала особенно актуальной. При этом церковь делала все, чтобы использовать в своих целях общечеловеческие интересы и потребности.

ЧТО ТАКОЕ ОБРЯД? ЧТО ТАКОЕ ПРАЗДНИК?

Современные этнографы определяют обряд как определенную последовательность действий, связанных с религиозными представлениями или бытовыми традициями.

Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали.
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали...

Кто не помнит этих строчек? О чем здесь говорится? Что такое гадание с бросанием башмачка за ворота? Это обряд, причем обряд бытовой, закрепившийся в течение многих столетий и связанный с религиозными представлениями — с верой в возможность в период святок, между рождеством Христовым и праздником крещения, узнать будущее. Исследователи, изучавшие историю возникновения этого обряда, отмечают, что он принесен в наш быт из очень далеких времен и связан в конечном счете не с религиозным, а с земледельческим календарем. 24 — 25 декабря — время зимнего солнцестояния, о котором в народе говорят: «Солнце — на лето, зима — на мороз». Это переломный момент между пройденным, закончившимся сельскохозяйственным периодом и началом производственного цикла, который в каких-то общих чертах повторит старый, но может также принести и неожиданности: засуху, град, ливни — словом, бедствия, способные коренным образом изменить жизнь нашего предка-земледельца.

Так появляется в его сознании тема судьбы, страха перед будущим и одновременно надежда на завтрашний день. Естественно, что в условиях, когда человек был бессилен перед природой, не знал способов воздействия на нее, не понимал действительных причин, вызывающих стихийные природные бедствия, человеческие чувства приобретали религиозный характер. Так, еще задолго до христианства у южных и восточных славян сложился обычай празднования «святок», представляющих целый ряд особых обрядов, связанных с началом нового календарного цикла. Эти празднества длились двенадцать дней. В этот период гасили все огни в очагах, что символизировало осенне-зимнее умирание природы, конец предыдущего сельскохозяйственного цикла. Затем трением добывался новый, «живой» огонь, пекли специальные хлебы, устраивали пиры в честь богов, для умилостивления которых закалывалось множество быков, козлов, баранов и т. д. По множеству примет люди стремились узнать, каков будет наступающий год, что принесет он всем людям и как повлияет на личную судьбу тех, кто гадает.

«Церковь, — пишет академик Б. А. Рыбаков, изучавший славянский дохристианский календарь, — использовала новогодние языческие святки, приурочив к ним христианские праздники рождества и крещения (25 декабря и 6 января)».

Подобным же образом объясняются и такие праздники и свойственные им обряды славян, как масленица, родительские дни, праздник первых всходов, день животворящих сил природы (христианская «троица»), день Ивана Купалы (летний солнцеворот), день Рода-Перуна, связанный с решающими для урожая июльскими днями перед жатвой хлебов (христианский ильин день). Все они так или иначе имеют прямое отношение к каким-то важнейшим, переломным моментам в сельскохозяйственной практике наших предков, к дням, когда решалась судьба урожая, а следовательно, и судьба тех, кто его выращивал. Все они были преобразованы длительным воздействием христианства.

Но связь праздника и его обряда с образом жизни, чаяниями и интересами людей прослеживается не только на примере древних славян. Возьмем ли мы древний Египет с его празднествами в честь могучего Нила, несущего людям жизнь и плодородие, народы Двуречья с их заботами об урожае, зависящем от разливов Тигра и Евфрата, или древнюю Грецию с ее дионисиями — празднествами в честь бога винограда и вина Диониса — всюду мы увидим одну и ту же закономерную связь между образом жизни людей, способом добывания ими средств к жизни и характером их празднований, их ритуалами и обрядностью.

Собственно говоря, первоначально, когда люди жили первобытной ордой и добывали себе пищу путем охоты и рыболовства, каждая успешная охота сама по себе была праздником, сопровождалась определенными действиями, которые должны были дать выход огромному напряжению нервной энергии, связанной с процессом преследования зверя и радостью по случаю успешной охоты. Это означало возможность утолить голод, накормить ближних, жить в течение некоторого времени, не заботясь о пище. Недаром у индейцев Северной Америки выражение «вареное мясо» является синонимом слова «праздник».

Позднее, с переходом к земледелию, оседлому образу жизни, праздник оказался связанным с определенными моментами сельскохозяйственного календаря. Переход к земледелию отделил труд и плоды его во времени. Вспашка земли и сев оказались тяжелым в физическом отношении процессом, результаты которого человек обнаруживал не сразу, а спустя некоторое время, после того, как созревал урожай. При этом он не мог знать заранее, насколько удачным будет его труд, не погибнет ли урожай от наводнения, бури, града, насекомых. Не удивительно поэтому, что переход к оседлости и земледелию, наряду с возникновением ранних цивилизаций, привел к бурному развитию астральных (небесных) верований и культов, к представлениям о глубокой зависимости человека от воли богов,- обитающих на небе и несущих людям наказание, или милость.

В связи с этим праздники земледельческих народов приобрели устойчивый, повторяющийся, календарный характер, следовали за повторением цикла сельскохозяйственных работ. В них особенно ярко отразились два момента: радость по поводу милости богов (богатый урожай, хорошие виды на будущее) и страх перед грядущими бедами, тема судьбы, стремление узнать будущее. Эти элементы религиозного, мышления в свою очередь вызвали в празднике такие обязательные стороны, как ритуал ликования, мистерии с очень развитым, пышным обрядом и многочисленные магические обряды, гадания как средство общения со сверхъестественной силой, чтобы узнать свое будущее и повлиять на него.

Крайне тяжелым был труд человека по овладению богатствами природы, сложен путь его познания. И праздники с их ритуалами были необходимыми вехами в жизни человеческого общества, моментами торжества и победы, заявками и надеждами на будущие успехи. Культ и ритуалы, традиционный обряд праздника отражали его представления о мире и господствующих в нем силах, о том, какое место занимает среди них человек, в какой связи находится с природой и обществом. И естественно, пока он был подчинен внешним силам, зависел от них и не знал действительных связей внешнего мира, содержание праздников и их ритуалы не могли не принимать сверхъестественного, религиозного характера. При этом содержание праздника, его идеи, возникая из существующего миропонимания, в мистической форме отражали эту зависимость человека от внешних сил, а ритуал праздника, его обрядность являлись средством, с помощью которого люди непосредственно переживали эти идеи, закрепляли их в чувственной форме, в действии, в виде процессий и песнопений, мистерий и карнавальных шествий, сложных последовательных поступков, заранее, по привычке ведущих человека по пути определенных, традиционных переживаний, свойственных его эпохе и его мировоззрению. Вот почему христианская церковь так внимательно следила за выработкой обрядности, так отшлифовывала ритуалы, стремилась использовать различные виды искусства — пение, архитектуру, музыку, живопись. Известно, как жестоко преследовала православная церковь скоморохов на Руси в XV—XVII столетиях, как старательно стремилась она насытить новым религиозным содержанием старые славянские праздники — масленицу, те же «святки». Церковь боролась за религиозную идеологию, за подчинение религиозному мироощущению чувств и переживаний каждого человека...

Ну, а сейчас, в наше время? В эпоху, когда научное мировоззрение все более овладевает массами, когда люди все яснее понимают законы природы и общества, когда связи между ними и миром становятся все более ясными и простыми? Может быть, в этих условиях вообще отпадает необходимость в праздниках, с их необычностью, нарушающей привычный ход жизни, с их ритуалами, традициями и условными действиями, будоражащими нервы и чувства?

Конечно, нет! И в наше время человек — это единство разума и чувств, переживаний и мыслей, знаний и надежд. Его отношение к миру немыслимо без эмоций, без определенного психологического отношения ко всему, что его окружает. И чем полнее человек в своем отношении к миру, чем свободнее он становится в нем, тем богаче его внутренний чувственный мир, тем ярче его жизнерадостные или, быть может, горестные переживания, тем больше он нуждается в праздничном, необыденном их выражении, а значит, и в ритуале, в обряде этого праздника. Только ритуал этот теперь будет не затушевывать действительное отношение человека к миру, а выражать его, выражать ясно и возвышенно, радостно и торжественно, горделиво или скорбно,— ведь человек и теперь не только смеется, но и плачет, не только побеждает, но и терпит неудачи, не только рождается, но и умирает. Но при этом всегда он смотрит правде в глаза, воспринимает вещи такими, как они есть, без всяких религиозных мистификаций. От этого его чувства только выигрывают, не становясь ни менее возвышенными, ни менее красивыми...

Вся история новых, советских праздников и обрядов подтверждает эти слова. Наши праздники и обряды открыто выражают идеи освобождения человека от угнетения и нищеты, его право на свободное развитие всех своих талантов и способностей, чувство братского единения всех трудящихся во имя полной победы идей справедливости и добра.

А теперь посмотрим, как возник и какие идеи выражал праздник крещения.

ЯЗЫЧЕСКОЕ ТОРЖЕСТВО

Если образ Христа и основные положения христианского вероучения возникли, как мы видели, не сразу, то мы вправе предполагать, что и праздник крещения также прошел определенный земной путь, прежде чем стать таким, как его празднует церковь.

Даже официальная церковь признает, что праздник крещения господня был установлен не сразу, а через некоторое время после распространения христианства в Римской империи. Первоначально крещение и рождество христиане праздновали в один и тот же день, в январе. Лишь позднее, когда рождество перенесли на 25 декабря, крещение стало самостоятельным праздником. Считается, что это произошло в 354 году н. э. и инициаторами такого разделения рождества и крещения явились христиане Рима. В 360 году римский император Юлиан впервые отметил крещение как особый праздник. Произошло это в Галлии, где он в то время находился.

Праздник крещения возник не на пустом месте. Многие его элементы заимствованы из праздников, посвященных умирающим и воскресающим богам плодородия, которым поклонялись народы Египта, Ближнего Востока, Передней Азии, Греции. Чтобы связь эта была понятна читателям, необходимо предварительно рассказать, как проводится праздник крещения в христианской религии.

Все писания христианских богословов подчеркивают особую торжественность в проведении службы накануне и в день крещения. Празднику предшествует, как и на рождество, сочельник — день покаяния и поста, подготовляющих верующих к празднику. Во время богослужения вспоминаются обстоятельства крещения Иисуса Христа. В навечерие накануне праздника и во время службы в день крещения поется тропарь: «Когда ты, господи, крестился в Иордане, открылось прославление святой троицы; ибо голос отца свидетельствовал о тебе, называл тебя возлюбленным сыном, и дух святой, в виде голубя, подтвердил истинность сего слова; и ты, Христос боже, явившийся и просветивший мир; слава тебе!» Читается также псалом 50, в котором, в частности, говорится: «Помилуй меня, боже, по великой милости твоей, и по множеству щедрот твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною... Не отвергни меня от лица твоего, и духа твоего святого не отними от меня. Возврати мне радость спасения твоего, и духом владычественным утверди меня» (Псалтирь, пс. 50, ст. 3 — 5, 13-14).

В навечерие перед праздником и в день праздника проводится великое освящение воды. Одно — в навечерие — совершается в церкви и является воспоминанием о древнем обычае крещения отступников от веры или язычников. Второе — в день крещения — совершается на реках, озерах, прудах или у колодцев после литургии (торжественная служба в храме) в память крещения Иисуса Христа в водах реки Иордан. В освящаемую воду трижды опускается крест и читается тропарь, после чего вода эта считается великой святыней и ей приписывается способность исцеления. На Руси праздник крещения сопровождался крестным ходом к реке, где устраивалась «иордань».

Впервые праздник крещения — богоявления стали отмечать в конце II века н. э. христианские гностики в Александрии (Египет). Они справляли одновременно явление и крещение Иисуса; ведь они считали, что Христос-Логос никогда не был рожден как земной человек, а существовал вечно; поэтому они отмечали только его приход на землю (по-гречески «теофания» — явление бога).

Но пришествие на землю бога — весьма распространенный мотив восточных религий. Существовало и в Александрии празднество в честь явления бога вечности Эона, в образе которого слились представления о двух более древних богах — египетском Осирисе (Горе) и греческом Дионисе. Оба они были сельскохозяйственными богами, и праздники в их честь были издавна связаны с зимним солнцеворотом, с возрождением природы, с началом нового растительного цикла. В Египте к этому времени заканчивался зимний разлив Нила и земля была готова к посеву. Приверженцы культа Осириса изображали его в виде зеленого растения и верили, что он рождается от Исиды-земли.

Праздник в честь Эона в Александрии сочетал элементы культов Осириса-Гора и Диониса. Епифаний Кипрский в своем труде «О ересях» рассказывает, что праздник в честь Эона отмечался 6 января. К этому дню на полях и лугах долины Нила происходило освящение его воды, чтобы обеспечить поля влагой на весь следующий год. Сосуды со «святой» водой бережно хранились потом верующими египтянами.

Александрийские гностики-христиане заимствовали для праздника крещения традиционные элементы старого праздника. Образ богини Исиды с младенцем Гором (Осирисом) на руках, несомненно, повлиял на христианское изображение богоматери с младенцем Иисусом.

Конечно, при создании христианских праздников рождества, крещения и пасхи были использованы не только египетский и греческий религиозные культы. Сказалась в этом и древневавилонская легенда о боге воскресающей природы Таммузе, которого спасает из заточения в подземном царстве богиня Иштар. В честь воскрешения Таммуза в Двуречье устраивались пышные праздники — мистерии. Подобные же мистерии позднее стали устраивать вавилоняне в честь нового года (праздник «загмук»); во время вавилонского плена древние евреи имели возможность с ним познакомиться. Место Таммуза занимает при этом верховный вавилонский бог Мардук, его роль во время мистерий исполнял сам вавилонский царь. Царя фиктивно лишали власти, и его роль на время праздника передавалась подставному лицу, обычно какому-нибудь преступнику, которого затем казнили. Образ царя, ведомого на казнь, и его последующее спасение, вероятно, сильно поразили воображение попавших в Вавилон иудеев. Это не могло не повлиять затем на образ Иисуса Христа — царя иудейского, распятого на кресте, как последний преступник.

Нельзя также забывать, что древнеханаанский Алейян (Эльон), а также древнееврейские Яхве, Илия, Елисей были первоначально богами растительности, небесной влаги, грозы и молнии. Следы этих представлений мы видим в Ветхом завете. Например, в Псалтири говорится: «Ты посещаешь землю, и утоляешь жажду ее, обильно обогащаешь ее. Поток божий полон воды. Ты приготовляешь хлеб; ибо так устроил ее. Напояешь борозды ее, уравниваешь глыбы ее, размягчаешь ее каплями дождя, благословляешь произрастения ее» (пс. 64, ст. 10—11). А когда в книге Исайи упоминается о посланце божьем, он сравнивается с зеленым ростком: «Он взошел пред ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в нем ни вида, ни величия... Но он взял на себя наши немощи, и понес наши болезни...» (Исайя, гл. 53, ст. 2, 4).

Кроме того, оказывается, что среди древне-иерусалимских божеств был и бог умирающей и воскресающей природы, бог — податель здоровья Шалем-Дод (Дауд), аналогичный Таммузу, Мардуку, Осирису и Дионису. При этом его возлюбленную сестру, играющую роль вавилонской Иштар или египетской Исиды, зовут Шуламита («невеста Шалема»), Суламифь. В их честь в древнейшие времена в Иерусалиме совершались такие же обряды, как в Египте, Вавилоне и Греции. Первоначальный смысл Песни Песней и заключался, как предполагают некоторые исследователи, в описании празднества по случаю любви богов плодородия, символизирующей пробуждение природы к новому сельскохозяйственному циклу. Впоследствии Шалем-Дод был отождествлен с древнесемитическим богом Иешуа (Иисусом), особенно почитавшимся в Северной Палестине, в Израиле.

Таковы истоки синкретического образа Иисуса Христа и сопутствующих ему обрядов. Однако важнейший шаг в формировании христианского культа был сделан в III — IV веках.

Митраизм был широко распространен в поздней Римской империи. Он зародился в Персии и древней Индии. Согласно митраистскому учению, возникшему из древнего зороастризма, бог добра Ахура-Мазда (Ормузд) непрерывно борется с богом зла Анхра-Майнью (Ариманом). В этой борьбе его помощником является бог солнечного света, всевидящий и всеслышащий Митра. Митра дарует людям здоровье и силу, посылает дождь, покровительствует растениям и животным. Митра совершает множество подвигов на земле, а затем возносится на колеснице на небо.

Для митраизма характерно учение о непорочном зачатии, о загробном воздаянии и вечной жизни, о грядущем приходе спасителя и т. д. Сторонники Митры считали весь мир погрязшим в грехе и не ожидали от властей ничего хорошего. На богослужения они собирались тайно, в пещерах — митреумах.

В числе их обрядов было причащение телом и кровью Митры под видом хлеба и вина, а также омовение водой, напоминающее крещение. Во II —III веках н. э. митраизм стал открыто исповедоваться в Риме. Число его сторонников росло столь же быстро, как и число сторонников христианства. Победило, однако, последнее. Важную роль сыграло то, что основной частью митраистских общин были воины, а к участию в мистериях допускались лишь особо посвященные. В отличие от митраизма, христианство, как мы знаем, провозгласило равенство всех перед богом и поэтому привлекло на свою сторону широкие массы населения Римской империи.

Когда к IV столетию н. э. окончательно сформировался христианский символ веры и утвердилось учение о Христе как богочеловеке, возникла необходимость разделить празднование крещения и рождества на два самостоятельных праздника. Отныне крещение Иисуса святым духом, нисхождение на него благодати уже не означало одновременно акта его рождения. Если Христос — бог, то и родиться он должен как бог — таинственно и непорочно. И в честь этого рождения нужно установить специальный праздник. Борясь с широко популярным митраистским учением, христиане решают установить праздник рождества Христова 25 декабря — в день рождества Митры. Это решение к концу IV века было принято большинством христианских общин как на западе, так и на востоке Римской империи. Лишь армянская церковь отмечает и рождество и крещение 6 января по старому стилю и не признает декабрьского рождества Христа.

Так христианство использовало многие черты языческих праздников возрождения природы и освящения воды для создания своих праздников, посвященных Христу. Заимствуя, однако, внешнюю символику этих религий, христианство лишь облегчило их сторонникам переход в новую веру, близкую по своему сокровенному смыслу широким массам трудящихся.

КРЕЩЕНИЕ НА РУСИ

Христианство, как видим, никогда не боялось самых решительных заимствований; если ему не удавалось одолеть языческого противника силой, оно принимало внешние атрибуты язычества и стремилось переосмыслить их, приспособить для своих целей.

Как мы уже говорили, славянский календарь был сугубо сельскохозяйственным. Его основные празднества были тесно связаны с природой и заботой об урожае. Весь год делился у славян на два цикла: восходящий — от поворота солнца на лето (святки) до летнего равноденствия (Иван Купала) и нисходящий — от Ивана Купалы до зимнего солнцеворота.

Святки играли в этом календаре ключевую роль. Они приходились на время перехода от одного сельскохозяйственного цикла к другому, конец одного года и начало следующего, представляли собой как бы разрыв времен, скачок в неизвестность, к новому труду, к новому севу, к новым заботам, новым испытаниям и, возможно, к новым несчастьям. Поэтому святки издавна считались временем, когда по миру свободно гуляет нечистая сила. Именно со святками, рождеством и крещением связано множество суеверий и примет, большинство из которых сложилось еще до того, как христианство утвердилось на Руси, или независимо от него. Период с 24 декабря по 5 января славяне называли колядою. Вот как объясняет это слово историк Н.М. Карамзин: «Декабря 24 язычники русские славили Каледу, бога торжества и мира... Святочные игрища и гадания кажутся остатком сего языческого праздника».

Советский ученый В.И. Чичеров указывает, что зимние святки характерны двумя темами, волновавшими в это время ум и чувства наших далеких предков: судьба будущего урожая и личная судьба, личная жизнь. Об урожае думали все, о личной судьбе, прежде всего о замужестве или женитьбе, — преимущественно молодежь. С первым были связаны многочисленные приметы, со вторым — всевозможные формы святочных гаданий в сочельник накануне крещения.

Народная мудрость подметила зависимость между многими особенностями зимы и лета, научилась делать подчас удивительно тонкие прогнозы на будущее (снега много — урожайное лето, дружно тают снега — хорошие всходы, неустойчивая, теплая зима — дождливое лето и т. п.). Но религиозное сознание переиначивало наблюдения на особый лад, опутывало их тысячами нелепых выводов и домыслов. Так рождались совсем уж бессмысленные рассуждения: если день богоявления теплый, значит, хлеб будет темный, густой; если во время иордани пасмурно, будет урожай; если идет снег крупными хлопьями, будут хороши горох и ягоды. Поверья о нечистой силе, разгуливающей по белу свету, привели к обычаю рисовать в крещенский сочельник на дверях, притолоках, рамах, косяках кресты, дабы сатана не проник в дом. На другой день их кропили освященной водой. Освященной водой окропляли также клети, дворовые службы, скот, омывали образа. Считалось, что уж теперь нечистому ходу нет.

Эти суеверия, хотя и не поддерживались официальной церковью, возникали благодаря религиозному учению и смыкались с ним в религиозном сознании. Церкви это было даже на пользу.

Другой группой святочных развлечений, которой, однако, тоже придавалось серьезное значение, были гадания о будущем. Ими увлекалась преимущественно молодежь. Об этих гаданиях и говорит поэт В. А. Жуковский в своей известной балладе «Светлана», строки из которой мы приводили выше. Башмачок бросали за ворота, чтобы узнать, откуда придет суженый: куда повернется носком башмачок, оттуда и жди милого. Помимо этого растапливали воск и смотрели, какую форму принимают его застывающие капли; очень были распространены надблюдные гадания. Здесь сам гадающий активно выбирал свое будущее. Суть гадания в том, что на широкое блюдо с кусочками хлеба и соли клались серьги, перстни, кольца, сережки, затем все это покрывалось полотенцем. Участники гадания пели надблюдные песни вроде, например, такой: «А эту песню мы хлебу поем, слава! Хлебу поем, хлебу честь воздаем, слава!» После этого каждый брал из-под полотенца вещи, лежащие на блюде. Их сочетание и определяло судьбу участника гадания — его богатство или бедность, счастье или несчастье в будущем.

Подобные суеверия и гадания закреплялись народными обычаями, приуроченными к святкам и крещению. С давних пор установился, например, обычай устраивать на крещение смотрины невесты. Родители жениха должны были ознакомиться с умением невесты рукодельничать, оценить, как она поет, как плетет кружева и т.д. В народе считалось, что, если мать жениха потрогает у невесты руки и они будут холодными, значит, она зябкая, не подходит для суровой крестьянской жизни.

При всей экзотичности и даже романтике этих обычаев нельзя не видеть, что они имеют очень древнее происхождение. Многие из примет и обычаев этого рода возникли еще до принятия христианства. Они отражают бесправное, приниженное положение женщины в обществе, патриархальный уклад, при котором молодежь не могла сама распорядиться своей судьбой, создать свою семью, свое будущее в соответствии с собственными желаниями и чувствами; они отражают и общую отсталость представлений о мире, жизни, судьбе... Знакомишься с этими поверьями, обрядами, представлениями и невольно переносишься в далекое прошлое, когда наши предки в тяжелой борьбе с природой отстаивали свое право на жизнь. Они были окружены дремучими лесами, их благополучие целиком зависело от удачного или неудачного года — от засухи и наводнений, града или пожаров. В любую минуту гнев господина или внезапная эпидемия, буря или набег кочевников могли разрушить их горячую надежду на счастье, на благополучие... Это были смелые, трудолюбивые люди. Но их сознание было ограниченным. Мир представал перед ними как таинственное существо, подстерегающее человека на каждом шагу. Поэтому людям казалось, что ими управляют какие-то высшие, неведомые силы: добрые духи даруют им богатый урожай или счастливое замужество, злые силы ходят вокруг их дома и накликают на них болезни и голод, немилость господ и кровопролитную войну... Поверья и обряды, свойственные людям в те времена, отражали, порабощенность людей силами природы и общества, низкий уровень развития их сознания.

Характерно, что христианская религия, православная церковь не только не отвергали эти суеверия, но использовали их в своих целях, постарались включить эти обряды и суеверия в традиционный обычай религиозного празднества. Так поступила церковь с большинством языческих обрядов и праздников, так произошло и с новогодними святками, с праздником крещения. И это не удивительно: ведь христианство пришло на Русь как религия господствующего класса, проповедующая смирение перед сильными и богатыми. Оно не уставало повторять, что главное достоинство человека — в осознании своей греховности, в смирении разума перед всесильной тайной бога, в покаянии, в отказе от дерзновенных помыслов о покорении природы и справедливом обществе на земле. Чисто христианские легенды наслоились на суеверия и обряды дохристианской поры и составили с ними единый сплав, духовно закрепощавший человека, жившего в условиях феодального, а затем капиталистического строя.

ЧУДЕСА МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ

Как и во время других христианских торжеств, духовенство, отмечая праздник крещения, всячески пропагандирует библейские чудеса. Разумеется, человека двадцатого столетия трудно убедить в том, что те или иные, пусть даже самые невероятные, события могут происходить с помощью сверхъестественных сил.

И тем не менее идея чуда невольно воспринимается верующим человеком, явившимся в храм для того, чтобы помолиться по поводу такого события, как крещение Иисуса Христа в водах реки Иордан. Как бы ни был скептически настроен современный верующий в отношении сверхъестественного, как бы ни пытался он верить в Христа — учителя и мудреца,— отбрасывая средневековую мистику, весь ход службы, все содержание праздника, независимо от его воли и желания, настраивают его на преклонение перед чудом. Слушая рассказ о сошествии святого духа, голосе бога с небес, о таинственных пророчествах Иоанна, верующий невольно начинает воспринимать мир так же, как видели его наши далекие прародители, верившие в чистую и нечистую силу, в заговоры и пророчества, в колдовство и светопреставление, в злых ведьм и добрых леших...

Кажется, сейчас самое время остановиться еще на одной стороне праздника крещения — на легенде о чуде в Кане Галилейской.

Во второй главе Евангелия от Иоанна описывается, как через несколько дней после крещения Иисус, который уже успел обзавестись учениками, отправился вместе с ними в Кану Галилейскую на свадебный пир, где присутствовала и его мать — дева Мария. Когда гостям не хватило вина, он велел служителям взять шесть больших сосудов и наполнить их водой доверху. Как только они наполнили сосуды, Иисус сказал им: «Теперь почерпните и несите к распорядителю пира» (Иоанн, гл. 2, ст. 8). Распорядитель пира отведал и обнаружил, что вода превратилась в первоклассное вино. По этому поводу евангелист говорит: «Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу свою; и уверовали в него ученики его» (Иоанн, гл. 2, ст. 11).

Таким образом, результатом крещения Иисуса, результатом сошествия на него святого духа явилось необыкновенное чудо, подтвердившее божественную природу нового пророка. Необыкновенное чудо составляет важную часть содержания отмечаемого христианами праздника крещения.

Но современная наука чудес не признает. Наука показывает, что любое событие происходит в силу естественных причин, по законам природы, что нет таких сил, которые могли бы нарушить эти законы. Конечно, человек переделывает природу, вмешивается в ее развитие, но делает он это не вопреки законам природы, а в соответствии с ними. Религия, наоборот, стремится убедить, что существует нечто, способное по своей воле нарушать законы природы и совершать чудеса, свидетельствующие о всесилии и всемудрости бога. Таким образом, чудо — нечто невозможное, неестественное, достижимое только вмешательством высшего начала.

Недаром один выдающийся писатель прошлого на вопрос: «Что такое чудо?» — ответил: «Это когда люди хотят, чтобы дважды два было пять».

Наука опирается на многовековое изучение жизни, законов природы; она доказывает правильность своих представлений о мире тем, что они подтверждаются на практике: каждый миг правоту науки доказывают станки, работающие в цехах фабрик и заводов и построенные на основе знания законов механики и энергетики; поезда и самолеты, преодолевающие пространство потому, что люди изучили и рассчитали законы работы их двигателей; космические корабли, выходящие на заданные орбиты благодаря правильно познанным наукой законам тяготения и баллистики; атомные электростанции и электронные устройства, действующие потому, что человек постиг строение мельчайших долей вещества. Всего и не перечтешь. Тысячами путей, используя сотни тысяч приборов, совершая миллионы экспериментов, вторгается человек в природу, овладевает ее законами и ставит их себе на службу. И хотя он каждый день убеждается в неисчерпаемости материи и удивительном многообразии ее свойств, он нигде не встретился с проявлением сверхъестественного, нематериального начала, с таинственной волей божьей, творящей так называемые чудеса.

Верующий человек скажет: «А разве вам мало свидетельств священного писания для признания чуда, для убеждения в существовании бога? Разве то, что эти книги признаны священными и почитаются миллионами людей в течение почти двух тысяч лет, не доказывает, что все рассказанное в них — истина?»

Ну, что касается евангельских книг, то, если считать их священными, надо признать идущими от бога и все те противоречия Библии, с которыми мы столкнулись, разбираясь в происхождении праздника крещения и веры в Иисуса Христа.

Ничего не доказывает и тот факт, что в библейские рассказы верили долгое время миллионы людей. Вероятно, еще в детстве вы слышали сказку о золотом петушке или о говорящей человеческим голосом золотой рыбке. Когда вы стали старше, вы, вероятно, с увлечением знакомились с греческими мифами о Зевсе-олимпийце, о Прометее, укравшем у богов огонь и подарившем его людям, с народными фантазиями о ковре-самолете и с легендами о волшебной лампе Аладдина. Эти мифы и сказки тысячи лет передавались из уст в уста, были записаны и вошли в сокровищницу мирового фольклора и мировой литературы. Но верим ли мы ныне в реальность того, о чем в них рассказывается? Считаем ли мы, что мир был создан по воле античных богов или что люди действительно получили власть над огнем и способность к ремеслам благодаря воле доброго Прометея? Конечно, нет! Мы понимаем, что в этих образах люди искали ответа на вопросы, которые занимали их, но были в древности неразрешимы (легенда о том, откуда у людей появился огонь и производственные навыки), или в них отразились наивные мечты древних о покорении сил природы (ковер-самолет), о возможности предвидеть опасность и устранять ее (золотой петушок), о победе над злой судьбой и злыми людьми (волшебная лампа). Мы понимаем также, что многие персонажи этих легенд и сказок для человека прошлого казались реально существующими. Но мы понимаем и то, что эти легенды лишь плод воображения наших далеких предков, что они отражают не действительные явления и события, а фантастические представления о них, существовавшие много столетий назад.

«Хорошо, — скажете вы,— тогда что же отражает рассказ о чуде, совершенном Иисусом Христом в Кане Галилейской?»

Человек в прошлом не мог ответить на множество встававших перед ним вопросов. Почему зимой холодно, а летом жарко? Почему ночь сменяет день? Откуда произошла жизнь? Что такое смерть и что происходит с человеком после смерти? Почему зерно, брошенное в землю и как бы похороненное в ней, воскресает и дает богатый урожай? Почему в один год бывает засуха, в другой — наводнение? И так далее и тому подобное.

Эти вопросы, на которые не было ответа, из поколения в поколение продолжали будоражить ум древних, ибо за ними стояли явления, от которых зависела их судьба, их благополучие, степень их господства над окружающей природой, общественными отношениями и собственной жизнью. Но должны были пройти долгие тысячелетия, десятки цивилизаций сменили друг друга, на невиданные вершины поднялся опыт и знания людей, прежде чем они смогли получить научный ответ на загадки, поставленные перед ними на заре человечества.

До тех пор, пока этого не произошло, люди искали объяснений в области своего воображения. По аналогии со своими чувствами и желаниями, симпатиями и антипатиями, они одушевили природу, приписали ей подобные своим волю и намерения, создали иллюзорные представления о добрых и злых духах, стоящих за каждым природным явлением и управляющих ими, Так вместо одного ряда вещей и явлений в сознании людей возникло два — природный и надприродный, вещественный и духовный, естественный и сверхъестественный.

При этом причины многих важных событий в обществе и многих явлений в природе оказались перенесенными из области земной, естественной, в мир сверхъестественный, эти события стали зависеть, по представлениям древних, от переменчивой воли всемогущих духов и сил. Рождение дня и наступление ночи, разлив рек и их обмеление, осеннее увядание природы и ее пробуждение весной — все стало восприниматься как результат таинственной деятельности невидимых сил, как необъяснимое чудо, которое даруют ничтожным и жалким людям всемогущие боги.

Особенно это касалось тех явлений, от которых зависели жизнь и состояние земледельца и скотовода. Вот почему, например, согласно древнегреческой мифологии, люди получили способность заниматься обработкой земли от богини плодородия Деметры, охотники свое умение приобрели у богини Артемиды, ремесленники Афин верили, что искусство обработки металла им передал бог Гефест, а рыбаки почитали морского бога Посейдона и приносили ему в жертву лучшую из пойманных рыб.

Смена времен года также считалась греками чудесным явлением. Причину зимнего замирания природы они видели в уходе Персефоны — любимой дочери богини плодородия Деметры — в подземное царство бога Аида. Целых четыре месяца томится Персефона в подземных чертогах Аида. Зато, когда она появляется на земле, ликует Деметра, возвращается тепло, припекает солнце, цветут деревья и цветы, а поля дают хлеб.

Одной из важных отраслей хозяйства в древней Греции являлось виноградарство. Разведение винограда было выгодным, но хлопотливым делом. За виноградными лозами надо было много ухаживать. Виноград хорошо вызревал на каменистых склонах гор, но землю на участки приходилось приносить из долин в мешках, обильно поливая ее потом. Лозы давали хороший урожай не сразу, и поэтому крестьяне, занявшиеся виноградарством, первые два-три года жили впроголодь. А дальше все зависело от погоды. Холодная зима, морозы, пронизывающий ветер с моря — и прощай виноградник!

Зато как вознаграждался тяжелый труд в случае благоприятной погоды! Виноград давал достаток, можно было продать его свежим или приготовить из него вино, на которое был такой спрос не только в Греции, но и за морем. И разве это не чудо — превращение влаги земли, напитанной весенними дождями, в виноградную кисть, из которой получается удивительный напиток — вино, пьянящее душу, рождающее веселье и смех, отгоняющее прочь все невзгоды и горькие думы! И зависела эта удача от воли бога вина и веселья Диониса, в честь которого еще за семь столетий до христианства совершались многочисленные празднества и мистерии — дионисии. Во время этих мистерий провозглашалась слава в честь Диониса, который, рождаясь вновь на земле, совершает чудо — превращает воду в вино.

В древнем Риме богом вина был Вакх. Торжества в его честь, проходившие очень шумно, назывались вакханалиями. Между тем миф о Дионисе, подобно легенде о Персефоне, также включает историю его страданий и смерти, пребывания в подземном царстве и радостного пробуждения. Напомним, что греческий праздник в честь воскресающего Диониса позднее, после завоеваний Александра Македонского, слился, как мы уже говорили, с египетским праздником в честь Осириса-Гора и превратился у жителей Александрии в праздник рождества и явления бога вечности Эона. Добавим, что он праздновался 6 января. Если мы также вспомним, что первоначально христиане отмечали в один и тот же день и рождество и крещение Иисуса Христа, то связь между чудом превращения воды в вино греческим Дионисом и чудом в Кане Галилейской оказывается довольно очевидной. Не потому ли рассказ о нем содержится только в Евангелии от Иоанна, на котором особенно сильно сказалось, как известно, учение александрийских гностиков о теофании — пришествии бога на землю.

Так отвечает сегодня наука на вопрос о чудесах, веру в которые до сих пор проповедует христианство. Так объясняет она происхождение легенды о чуде превращения воды в вино, якобы совершившемся сразу после крещения Иисуса Христа в водах реки Иордан. Так рассеивает она ореол божественного чуда вокруг легенд, вошедших как составная часть в жизнеописания евангельского Христа.

ПРАЗДНИК СМИРЕНИЯ ПЕРЕД БОГОМ

О греховности человека, о необходимости его смирения перед всемогущим богом и покаяния в лоне христианской церкви — вот о чем говорят церковные проповедники в праздник крещения. В этом — главный идеологический вред этого христианского праздника. Сам акт крещения выступает при этом как единственно верный путь человека, которому не дано в силу его греховности добиться счастья на земле и который, очищаясь в таинстве крещения, может надеяться на милость бога на том свете.

«Иоанн, вызываемый богом из пустыни, для крещения в Иордане, повинуется беспрекословно. Да научимся и мы нести охотно то бремя служения церкви и отечеству, какое угодно богу возложить на нас». И еще: «Постигнуть тайны промышления божьего о мире разум наш не может. Для нас достаточно знать и веровать сердцем, что все действия провидения божьего полезны и спасительны для нас». Это говорил священник Ипполит Мышкин в конце прошлого столетия, призывая русский народ верой и правдой служить помещикам и царю.

Другой православный священник восклицает, обращаясь к верующему: «Бедный! Твою бедность разделяет с тобою спаситель твой. Ты беден, а он беднее тебя. Он бог — и в нищете. Он, как и человек, мог бы обладать всем, но предпочел не иметь ничего. Тебе ли, грешному человеку, роптать, когда терпел такую же участь безгрешный? Он терпел для тебя, ты потерпи для него».

Вновь и вновь ссылаются защитники христианства на крещение Христа Иоанном как на пример величайшего смирения и покорности, преподнесенный людям богом. Они цитируют слова Иоанна Златоуста: «Бог крестится от человека. Не возмущайся сим, ибо в сем-то смирении и сияет особенно высота его. То чудно, что он, будучи богом, восхотел сделаться человеком; все же прочее было следствием сего».

И церковь старательно убеждала верующего в богоданности гнета и насилия, бесправия и униженности человека. Тысячами различных средств она учила верующего покорности перед богом и властью, верой и правдой служила царскому строю. Проявлялось это и в обряде праздника крещения, как он установился на Руси в XV—XVIII веках. Церковные службы в крещенский сочельник и в день праздника крещения начинались с чтения царских часов, со славословия самодержавной власти. После того как хор провозглашал царю «многая лета», патриарх говорил специальную речь, в которой просил господа о здравии государя и его семьи. Во время освящения воды в навечерие патриарх молился над нею «о царе, и о царице, и о чадех». Первая кружка освященной воды подавалась царю.

Пышная церемония освящения воды в иордани на Москве-реке превращалась в демонстрацию божественности самодержавной власти и царя. Около иордани ставилось два шатра — для патриарха и царя. Во главе крестного хода шли царь и патриарх. На Москве-реке выстраивались войска, их окропляли освященной водой два архимандрита. В этот день царь устраивал широкую раздачу денег священникам и боярам, устраивал для них праздничный пир, жаловал дары — новые облачения, знаки отличия и т. д.

Конечно, все это — дела давно минувших дней, доказывающие лишь тот факт, что жить в обществе и быть от него свободным нельзя, что этому закону, вопреки учению о вечности, богоданности, независимости от земной суеты, подчиняются и христианская церковь и ее служители. Любопытно, однако, что православные проповедники, открыто поддерживая царскую власть в угнетении народа, призывая народ к покорности и смирению, в качестве идейных доводов не забывали ссылаться на легенды об Иисусе Христе и Иоанне Крестителе. А закреплялись эти легенды пышной церемонией крестного хода, обрядом освящения воды в иордани, всяческим поощрением веры в особые свойства святой воды, которая якобы служит «к избавлению от грехов, исцелению души и тела, и на всякую пользу изрядную и к отогнанию всякого навета видимых и невидимых врагов...». Так вновь смыкались официальное христианское учение и самые древние магические обряды и поверья. Более того, последние подкреплялись и обосновывались христианскими богословами с помощью новых аргументов, основанных на учении церкви о крещении как великом таинстве , спасающем человека от греха и приобщающем его к богу.

Один из таких богословов писал: «Обыкновенная вода, по естеству своему, для тела только здорова, а чрез освящение естество ее изменяется, улучшается, возвышается, так что она делается спасительной для тела и для души».

Это цитата из книжки священника А. Агрономова, изданной в 1900 году под названием «Крещение господа Иисуса Христа». И такими-то рассуждениями пытались «просветить» народ представители русского православия! А ведь учение о «пресуществлении» (изменении, преображении сущности) освященной воды, сходное с учением о пресуществлении хлеба и вина, освящаемого для причастия, в тело и кровь христову, не что иное, как остатки магических, колдовских культов древности, против которых так свирепо воюет христианское богословие!

При всех «тонкостях» богословских рассуждений, религия всегда остается опорой невежества и темноты, врагом разума и просвещения. Ее последний аргумент всегда от непостижимого. Ее последняя апелляция — к тайне, недоступной нашему разуму. И лишь иронически звучит сегодня разъяснение того же священника Агрономова, который пишет в своей брошюре, что праздник крещения называют еще «днем просвещения», потому что со времени крещения господа началось просвещение людей светом евангельского учения.

Какое же тут просвещение, если оно связано с колдовством и магией, какой же здесь разум, если церковь упорно поддерживала версию об удивительных свойствах крещенской воды, одной только силой молитвы превращающейся в таинственное средство исцеления тела и души, приятия благодати и изгнания нечистой силы? Правда, при освящении в нее трижды погружается серебряный крест (а известно, что серебро способно активно уничтожать микробы и предохранять от гниения); правда, крещенская вода — это вода, взятая из-подо льда в студеную зимнюю пору, что тоже способствует ее чистоте, стерильности. Но все это — аргументы от разума, от науки, они не подходят для религиозного сознания. Кроме того, этими доводами можно еще объяснить, почему крещенская вода долго не портится. Но сторонники веры утверждают, что она способна «исцелять от болезней и недугов, излечивать от пьянства и падучей болезни», спасать от нечистой силы. Внешне, на словах отказываясь от суеверий, делая вид, что борется с ними, православное духовенство на самом деле поддерживало темноту и невежество, распространяло суеверия.

Неудивительно поэтому, что в народе на основе рассуждений религиозных писателей поддерживались самые нелепые представления. В.И. Даль свидетельствует, что русские крестьяне молились Иоанну Предтече с просьбой излечить от головной боли, верили, что в ночь на 6января вода в крещенской проруби играет и плещет, радуясь грядущему погружению в нее господа Иисуса Христа; по другим источникам, в народе верили, что святой водой нужно напоить скот и тогда он будет лучше размножаться; в ряде мест был распространен обычай кропить крещенской водой ульи — будет больше меда; здесь — явный отзвук веры в языческих богов плодородия.

Отголосок старых колдовских обычаев виден в поверье о том, что чудесными свойствами обладает снег, подобранный в крещенский вечер. Он белит холстину, сохраняет воду в колодцах на ближайший год, лечит судороги и онемение в ногах, отгоняет от девушки змея-горыныча. Разве не заметны в этих поверьях следы старых представлений о переломных днях между старым и новым годом, когда решается судьба урожая, идет борьба света, и тьмы, когда нечистая сила гуляет по белу свету и ищет, чью бы душу погубить? Отсюда же и многочисленные приметы, связанные с погодой.

*   *   *

Нет, не разум, а слепая вера — вот опора и руководитель религиозного мировоззрения. Конечно, ныне, когда наука доказывает тысячами способов свою силу и могущество в познании природы, а человек, освобожденный от гнета и насилия, не верит в смирение как средство достижения счастья, церковь не прочь помалкивать о грехах прошлого. Всеми силами она открещивается от тех проповедей и призывов, которые провозглашали ее представители до свершения социалистической революции. Старается она помалкивать и о своей поддержке царизма, и о нелепых поверьях, которые она когда-то усиленно распространяла и культивировала.

Жизнь изменилась. Изменилось наше общество, его нравы и обычаи, положение в нем церкви. Ушли в прошлое пышные крестные ходы с водосвятиями, царские выезды, грешники, смывающие свои грехи в иорданской проруби. Но церковь еще существует. Есть еще и религиозное мировоззрение, и верующие люди. Как и прежде, идут они в крещенский сочельник в церковь, слушают чин водоосвящения, верят в легенду об Иоанне Предтече, о сошествии святого духа, о богоявлении, об Иисусе Христе — помазаннике божием, о чуде в Кане Галилейской. Как и прежде, разбирают они по бутылочкам освященную воду, хранят ее на полочке за иконой, верят в ее особую, целительную силу.

Что говорит им церковь? Как она убеждает их в истинности легенды об Иисусе Христе? Не противопоставляя веру научному знанию и смирение — активной общественной деятельности, она тем не менее по-прежнему учит о греховности человека, о великой тайне, которая связана с Христом, его крещением и земной его судьбой.

«Журнал Московской патриархии», проповедуя крещение покаянием, пишет: «Что значит покаяться? Покаяться — значит проникнуть в глубину своей души, увидеть все, что там есть плохого, осознать необходимость нравственной перемены и просить у бога помощи для исправления жизни». Итак, человек грешен, а раскаяться он может, только приобщившись к богу. Бог является человеку, «слово стало плотью». «Великая тайна открывается человеческому сознанию и становится явью, не переставая оставаться тайной»,— пишет православный богослов. «Ангел божий, сын человеческий, господь Иисус Христос явил через отвержение себя, своей воли правду божию — подлинную сущность его нас ради крещения, открыл нам тайну... страданий, смерти, схождения во гроб, в преисподняя земли...» — пишет другой богослов. Крещение Иисуса Христа — образ нашей смерти во грехе и рождения духовного человека — верного сына церкви христовой, продолжает он.

«Господь Иисус Христос,— говорил митрополит Крутицкий и Коломенский Николай,— своим крещением начал дело спасения людей от греха, свой земной подвиг служения людям, чтобы, совершив его, через свою смерть, воскресение и вознесение на небо войти в свою предвечную славу. Своим примером, а на конце своего пребывания на земле и словом (Матфей, гл. 28, ст. 19), он установил таинство крещения, через которое и мы, как через некую дверь, вступаем на путь своей земной жизни, своего земного подвига. Через таинство крещения мы входим в семью детей небесного отца и приобретаем право на наследование вечного блаженства». И еще:

«...Это наше великое священнодействие должно напоминать нам о грехе, которым мы оскверняем самих себя и все, что нас окружает, и о нашем христианском долге очищать себя от всякой духовной скверны».

Вот она, суть евангельского крещения и праздника, посвященного ему. За этими словами современного православного иерарха слышны другие: «Грешны, господи! Молим тебя об искуплении наших грехов, о том, чтобы дал ты нам...» Дал... Здесь не только дело в потере, в умалении человеческого достоинства. Дело здесь и в том, что, протягивая руки за подаянием, верующий так или иначе утверждается в мысли о своей слабости и бессилии и невольно возлагает все свои надежды на сверхъестественные силы.

И вот в этом-то — в учении о греховности человека и его подвластности воле божьей, в отказе от земных помыслов и превращении в раба божия, в приобщении к учению о тайне и чудесах, якобы господствующих в мире,— непреходящий вред праздника крещения господня. И весь обряд его этому только способствует.

Филиппов Леонид Александрович
КРЕЩЕНИЕ
Зав. редакцией А. И. Могилев
Редактор И. А. Прохоров
Мл. редакторы Ж. П. Крючкова и Е. С. Молчанова
Художественный редактор Г. Ф.  Семиреченко
Технический редактор О. М. Семенова


Сдано в набор 10 июля 1973 г. Подписано в печать 5 ноября 1973 г.
Формат 84 X 108 1/32. Бумага типографская № 2. Условн. печ. л. 4,2.
Учетно-изд. л. 3,14. Тираж 150 тыс. экз, А04722. Заказ № 2758. Цена 10 коп.

Политиздат, Москва,  А-47,  Миусская пл., 7.

Ордена Ленина типография «Красный пролетарий»,
Москва, Краснопролетарская, 16.

Идея, дизайн и движок сайта: Вадим Третьяков
Исторический консультант и литературный редактор: Елена Широкова
2006-2019

полная версия сайта